Утро в пиццерии, в которой я работала ровно месяц и один день,
можно было назвать поистине триумфальным. Так долго я ещё нигде не
задерживалась. И виной тому был мой, мягко выражаясь, непростой
характер, от которого, в первую очередь, страдала я сама. Но, как
говорится, я всё понимала, но поделать с собой ничего не могла.
Так-то я была белая и пушистая. Но мне говорили, что иногда я
страдаю неконтролируемыми вспышками гнева. На самом деле, всё я
очень хорошо контролировала. Просто, войдя во вкус, уже не могла
остановиться.
Мама даже порой шутила на просьбы моих шестерых братьев завести
собаку. «Зачем нам собака?» - спрашивала она. – «У нас Катенька
есть».
Поначалу я недоумевала, думая, что таким образом мама хочет
обезопасить единственную дочь, но ведь я никогда не боялась собак!
Но вскоре до меня дошёл истинный смысл её слов…
Но не будем о грустном. Сегодня я была намерена вести себя
подобающим образом – так, как ведут себя работники сферы
обслуживания, вежливо и с улыбочкой. Но работа на кассе – такое, я
вам скажу, удовольствие. Кто работал – меня обязательно поймёт.
Люди приходят разные, весёлые и мнительные, слишком сложные и порой
слишком простые… В общем, чтобы работать с людьми нужен особый
талант и ангельское терпение. Но ни тем, ни другим похвастаться я
не могла.
Скажете, почему я не нашла себе другое занятие? Да потому что
без какого-либо маломальского образования на большее и рассчитывать
не приходилось. А из института, в который я поступила сразу после
школы, меня выгнали на второй же день учёбы. Спрашиваете, почему?
Всё очень просто. Я назвала свою деканшу «белобрысой шваброй». Ага,
прямо в глаза. И не жалею об этом.
Вот только мама мне тогда сказала, что задарма никто в нашей
семье не кушает. Не хочешь учиться – выходи замуж или ищи работу.
Но первый вариант был так себе на практике. Представляете моего
будущего мужа? Заикающийся калека на костылях после пары дней
семейной жизни. Меня точно не выдержал бы ни один мужчина. А точнее
– я его…
И тогда я отправилась на поиски работы. Увы, но все кресла
директоров и даже их секретарш были заняты. В дворники я не
годилась, а в уборщицы откровенно стеснялась идти. Несколько раз
подумывала о том, чтобы вновь вернуться к обучению, но умом
понимала, что дело всё равно закончится тем же самым. Ох уж мой
дурной характер!
Но вот в официантки меня взяли без всяких разговоров. Это был
мой первый раз. В смысле, не с мужчиной, а с работой, но он тоже
оказался неудачным. Мне нагрубила клиентка, приревновав своего
спутника ко мне. Я нагрубила в ответ, сказав, что их обоих видела в
известном ящике в белых тапочках. И так слово за слово, чем-то по
столу… Не тем, о чём вы подумали! И не я… Клиентка! Она сама
ударила по стеклянному столику так, что ей потом швы накладывали.
Но крайней всё равно оказалась я.
Потом было ещё одно кафе. И ещё. Потом суши-бар. А потом я и
считать перестала. Мне говорили: будь проще, промолчи, когда надо.
А я не умела молчать. Обострённое чувство справедливости всегда
подливало масло в огонь и я, как Ленин, лезла на броневик, чтобы
восстановить эту самую справедливость! Однако почему-то всегда
оставалась крайней, сама не понимая почему.
Вот вроде бы всё во мне было прекрасно (кроме наличия шестерых
братьев и скверного характера), и копна светлых волос, и огромные
озорные глаза зелёного цвета, и аккуратный носик, чуть задранный
кверху. А фигура – мммммм! Скажу, душой не кривя, что от кавалеров
у меня отбоя не было. Но каждого из них хватало буквально на
полчаса, чтобы что-то начинало их во мне не устраивать.
И я каждый раз обещала себе измениться. И каждый раз успешно
нарушала это обещание. Таким уж был мой характер – безудержный,
вспыльчивый, прямой! Мама говорила, что это у меня от папы. Жаль,
проверить было уже нельзя.
