- Представляешь, говорят в этом месте, обитают привидения…
неупокоенные души… Они плачут ночами, летают из комнаты в комнату,
влекомые воспоминаниями…
- Тань, ты реально веришь в это? – я насмешливо посмотрела на
подругу, которая задумчиво разглядывала расписной потолок, щуря
глаза. Краски на нем давно поблекли, кое-где отвалились куски
штукатурки и диковинные цветы с птицами выглядели жалко.
- Не знаю, - она передернула плечами, словно сбрасывая
наваждение. – Но мы ведь не знаем, что есть там… за чертой.
- Рано еще об этом думать, - я схватила ее за руку и потащила к
выходу. – Пойдем, мне здесь не нравится. Да и грибы сами себя не
соберут.
- Давай наверх поднимемся, и все. А потом сразу за грибами? –
Таня посмотрела на меня с мольбой, и я не смогла отказать, глядя в
эти круглые глаза, увеличенные толстыми линзами очков.
- Ладно, пойдем… - я первая шагнула к не внушающей доверия
лестнице. – Только осторожно, не хватало еще ноги переломать.
С Татьяной мы дружили с детства. Жили в одном поселке, ходили в
одну школу и даже закончили один сельскохозяйственный техникум. Я
по специальности технолог производства и переработки
сельскохозяйственной продукции, а она выучилась на ветеринарного
фельдшера. Наши профессии пригодились по месту жительства, поэтому
все мечты о покорении огромной родины были безжалостно разбиты о
суровую реальность. Не успели мы получить на руки новенькие,
пахнущие типографской краской дипломы, как уже числились в трудовом
коллективе совхоза «Светлый путь». Нашим трудоустройством
озаботилась мама Тани, работающая главным зоотехником. Мои же
родители были только рады такому повороту событий, ибо меня никто
не собирался отпускать куда-то дальше райцентра.
У нас даже жизни были похожи. Я овдовела в тридцать пять и так
больше не создала семью, а Татьяна потеряла мужа в сорок,
оставшись, как и я, совершенно одна. Детей у нас не случилось,
поэтому, чтобы не так остро чувствовать свое одиночество, она
заколотила свой старый дом и переехала ко мне. Да так было намного
легче и финансово, ведь теперь мы могли даже ездить каждое лето в
санаторий на берег Черного моря.
Осень же для нас была самым любимым временем года. Мы обожали
ходить в лес, собирать грибы, а потом с удовольствием заниматься их
переработкой. Что мы только с ними ни делали! Закатывали в банки,
солили, сушили, а со свежими обязательно пекли «губник»*.
Вот и сегодня, проснувшись ни свет ни заря, мы надели резиновые
сапоги, старые куртки, взяли ведра и отправились на тихую охоту.
Старинную усадьбу «Черные воды» подруга никогда не могла обойти
стороной. Ее словно магнитом тянуло в эти обветшалые стены. Она
замирала в холле, любовалась расписным потолком, а потом
обязательно умоляла меня подняться наверх. Это уже было неким
ритуалом.
Когда-то в далеком прошлом усадьба, наверное, выглядела
роскошно. Несмотря на то, что фасад здания был изящен и прост,
планировка выглядела очень сложной. Строгая анфилада главных
помещений сочеталась с ризалитами,** где находились помещения
овального и даже треугольного типа. Воздушность дому придавали
угловые ротонды и опоясывающие их лестницы с некогда белоснежными
мраморными перилами. На территории усадьбы когда-то был парк, от
которого остались обмелевшие каскадные пруды и заросшие аллеи.
Поговаривали, что здесь даже была парочка сфинксов у входа и статуя
Екатерины Великой у ажурной беседки.
Мы поднялись на второй этаж по начавшей разрушаться лестнице, и
Татьяна сразу направилась в угловую комнату, возле которой
находилась голландская печь. На ней даже сохранилось с десяток
расписных изразцов.
- Что тебя сюда постоянно тянет? – я прошлась по сгнившему
паркету, провела пальцами по пыльной каминной полке и подошла к
окну.
