Она шла по щербатой мостовой, скупо осеребрённой полной луной, тихонечко, но отчётливо цокая короткими каблучками своих цветастых босоножек. Впрочем то, что они цветастые, можно было разглядеть, лишь подойдя вплотную, потому что фонари здесь работали хорошо если один из пяти. Но никто почему-то не горел желанием разглядывать обувь одиноко бредущей по практически пустынной ночной мостовой девочки в красно-зелёном платьице. Да и потенциальных интересантов-то на самом деле было крайне мало в эту безоблачную ночь. Как и в любую другую, впрочем, – этот район справедливо считался неблагополучным. Мягко говоря.
Под подошвой хрупнул ледок на маленькой лужице, оттуда брызнули несколько капель воды, быстро заледенев на носке босоножки. Девочка чуть слышно хмыкнула, приподняв уголки губ в некоем подобии улыбки, и старательно растоптала весь лёд, превратив его в хрустящее месиво. После чего уже нормально улыбнулась и в том же темпе продолжила путь. С ближайших деревьев, мерцая в лучах лунного света мириадами суматошных светляков, прилетела и осыпалась на неё гонимая ветром снежная пыль.
Она фыркнула, встряхнула копной густых волос, стряхивая непрошеное украшение, дёрнувшаяся чёлка на миг открыла два сверкнувших абсолютной чернотой глаза. И замерла. Словно к чему-то прислушиваясь.
Чуть впереди ошалелым кузнечиком стрекотал непрерывно мигающий фонарь, жить ему оставалось, похоже, не долго. Где-то за домами создавали постоянный шумовой фон автомобили, снующие по городским дорогам в любое время суток. Наслаждаясь рождающимся во дворах эхом, заливались псы, то переругиваясь, то начиная выть на яркий небесный фонарь – сначала не выдерживал один, и сразу же по цепочке его тоскливый плач подхватывали остальные.
Всё было так, как было уже много раз до этого. Но что-то настораживало девочку, что-то невидимое, неосязаемое, как взгляд в спину, как чьё-то дыхание, вплетающееся в шум ветра. И это что-то несло опасность, оно просто не могло быть другим.
Она почувствовала его за мгновение до того, как он вышел, и приветливо улыбнулась. Теперь понятно, почему она так поздно его ощутила.
Появившийся на дороге в тридцати шагах впереди мужчина был высоким и худощавым. Он практически сливался с окружающим сумраком и только выбеленные сединой волосы, опускающиеся из-под чёрной кепки практически до плеч, ярко серебрились в лунном свете. Чёрный плащ до колен слегка шевелил по́лами, чёрные брюки переходили в чёрные же лакированные ботинки. И даже лицо было будто скрыто серой пеленой. Но не для девочки.
Она прекрасно видела точёный волевой подбородок, тонкие, решительно поджатые губы и половину острого аристократического носа, любопытно выглядывающего из-под козырька. Он не смотрел на неё, но он её видел. И почему-то не двигался.
«Ещё один», – вздохнула про себя девочка.
Сколько их таких уже было! Нет, она, конечно, помнила их всех – наглые, смелые, самоуверенные и тупые. Двенадцать. Их было двенадцать. «Хм. Этот, значит, тринадцатый. Как иронично, – мысленно ухмыльнулась она. – А этот, похоже, поумнее предыдущих. Или не такой самоуверенный?»
Мужчина, словно услышав её мысли, поднял голову и спокойно посмотрел на девочку. Его глаза горели рыжим, выделяясь чёрными провалами узких вертикальных зрачков.
«Молодой. Симпатичный. Жалко…»
Они стояли, не двигаясь, и молча изучали друг друга взглядами. Девочка улыбалась, мужчина был бесстрастным. А между ними копилось напряжение, такое густое и мощное, что даже ветер стушевался и перестал тревожить их своими налётами. Наверное, это могло длиться очень долго, но девочке стало скучно.
– Ну и? – слегка наклонив голову набок, уточнила она. Ноль реакции, ноль эмоций. Он даже не моргнул. – Любишь рассматривать девочек? – нагло оскалилась она.
