Тучи сгустились над придорожным кафе, затерявшимся вдоль узкой, разбитой дороги, что змеилась сквозь бескрайний таежный лес и вела в маленький городок «Давнолиместо». Само здание было крохотным, словно случайно выросшим здесь среди вековых сосен и елей. Потрепанная вывеска с едва читаемым названием «Северный привал» скрипела на ветру, а запотевшие окна с трудом пропускали тусклый свет изнутри.
Ливень обрушился внезапно, тяжелые капли забарабанили по крышам нескольких старых машин, ржавеющих на обочине. Вода стекала по их потускневшей краске, собираясь в грязные лужи у покосившейся деревянной веранды.
И вдруг – оглушительный раскат грома, и дверь кафе с грохотом распахнулась. На пороге стоял высокий, худощавый мужчина в выцветшем дождевике цвета болотной тины, с которого стекали струйки воды. Он опирался на причудливую трость с резным набалдашником, а длинные, скрученные вверх усы придавали ему вид странствующего джентльмена. Его пронзительный взгляд скользнул по залу, оценивая обстановку.
Кафе было маленьким и душным, пропитанным запахом жареного луха, перегоревшего масла и влажной одежды. Большую часть зала занимали круглые деревянные столики с потертыми скатертями, за которыми ютилась горстка разношерстных посетителей.
У самого входа, сгорбившись над тарелкой, сидел крупный, заросший мужчина в пальто из оленьей шкуры. Его грубые руки, покрытые шрамами, неторопливо орудовали ложкой, а густые брови нахмурены, будто даже поедание наваристого супа требовало от него сосредоточенности.
Чуть дальше, выпрямившись «по струнке», сидел человек в строгом белоснежном костюме и огромном цилиндре. Его бледное лицо казалось почти безжизненным, а длинные пальцы медленно перебирали край чашки с недопитым чаем.
В дальнем углу, у запотевшего окна, спала женщина с перебинтованной рукой. На ней штопанная одежда и потрепанный рюкзак. Голова ее лежала на столе, а спутанные волосы прикрывали лицо, словно она пыталась спрятаться даже во сне.
В центре зала шумно трапезничала группа рыбаков в ярко-оранжевых комбинезонах. Их громкий смех и оживленные споры о последнем улове заглушали даже гром за стенами. Пустые бутылки из-под безалкогольного пива и крошки хлеба на столе свидетельствовали, что сидят они здесь уже не первый час.
Мужчина в дождевике стукнул тростью и хромой походкой направился к барной стойке, за которой сидел молодой человек. Тот выглядел слишком обыденно на фоне остальных посетителей – простая рубашка, короткая стрижка, отсутствие каких-либо примечательных черт.
На краю стойки, свернувшись в пушистый комок, спала серая кошка. Ее бока мерно поднимались и опускались, а усы иногда подрагивали – казалось, даже гром не мог потревожить ее царственный сон.
Мужчина присел рядом с юношей, слегка скрипнув барным стулом. Капли с дождевика упали на потертый линолеум, образовав маленькие темные лужицы.
– Простите! – его голос прозвучал неожиданно мягко.
Он поднял руку в изящном жесте, и свет лампы блеснул на перстне с темным рубиновым камнем.
Из-за занавески кухни появилась официантка. Ее стройная фигура в поношенной униформе казалась еще хрупче на фоне массивной барной стойки. В руках она ловко вертела карандаш с надкусанным кончиком, а в потрепанном блокноте виднелись пятна от бесчисленных заказов.
– Что будете заказывать, мистер Песчинка? – спросила она.
– Для начала – можно мне и этому молодому человеку вашего фирменного чая?
Девушка кивнула и исчезла за дверью, из-за которой донесся звон посуды.
Юноша, до этого казавшийся статуей, медленно поднял глаза. Его взгляд скользнул по причудливой трости незнакомца, задержался на скрученных усах, а затем снова упал на свои руки, сжимающие край стойки до побеления костяшек.
