Потерянные истории

Бедоньку баба Галя нашла на мусорке среди вещей покойного Николая Петровича, которые выбросили его внуки, чтобы поскорее ремонт начать.

«Ай-ай, и сорока дней не прошло», – сокрушалась старушка, пока тащила находку к себе в квартиру. – «Ты какой-то совсем никакой, прям Бедонька!» – так назвала она хиленький, пожелтевший стебель, торчащий из цветочного горшка.

Бедоньку баба Галя поселила на кухне. Цветы она любила, вся её однокомнатная хрущёвка была уставлена горшками – что-то ей отдавали соседи, а что-то находила на мусорках, никому уже не нужное. Старушка разглядела в хиленьком цветке орхидею. В её заботливых руках Бедонька похорошел: его стебли позеленели и стали расползаться из горшка в разные стороны. Соседка, что приходила проведать бабушку, качала головой: «Нет, баб Галя, это не орхидея, это лиана какая-то». Но баба Галя стояла на своём: «Орхидея, вот увидишь! Что я, цветов не знаю!»

Только вот Бедонька был и не орхидеей, и не лианой, а был он инопланетным разумом, случайно застрявшим в наших краях. Никто не полюбил Бедоньку: как только он осмелился расцвести – сразу же угодил в НИИ, где его принялись неистово изучать: выдёргивали листья, ставили уколы, пересаживали. Бедонька был уверен, что пришёл конец, но НИИ захирело, развалилось; люди забыли, зачем изучали растение, и он плавно перекочевал на подоконник вахтёра – Николая Петровича, который, выйдя на пенсию, забрал цветок с собой. Правда, цветовод из Николая Петровича вышел так себе; спасибо, что листья не дёргал. Бедонька мечтал вернуться домой, только сил не хватало…

Баба Галя любила разговаривать с цветами и с Бедонькой говорила: «Доброе утро, как спалось? Сейчас-сейчас, сделаю тебе светлее! Какая погода за окном, посмотри! Приберусь и будем чай пить». Старушка заваривала чай, присаживалась к окну с книгой, и они читали вместе. Если Бедонька не успевал, он придерживал гибкой лианой страницу, и баба Галя ждала, когда он дочитает. Иногда она ему пела, тихо-тихо; гладит листочки и поёт – затяжное, печальное. По вечерам старушка грустила: сядет у окна, смотрит вдаль, словно ждёт кого-то, а как совсем стемнеет, вздохнёт, задёрнет шторы и пойдёт спать.

Бедонька аккуратно приоткрыл лианой створку окна. Он окреп, бутоны набухли по всему телу, готовые распуститься, – теперь он мог вернуться домой. За окном звёзды, перезваниваясь, звали Бедоньку к себе. Он приподнялся на лианах, вытянув все свои бутоны вверх – там его ждали сады, полные диковинных растений, таких, как он. Всего-то оставалось распустить цветы. Бедонька оглянулся: на диване спала маленькая одинокая старушка, единственная во всём бесконечном холодном пространстве, кого он ждал каждое утро, ждал, тревожно вглядываясь в окно, когда она уходила в магазин. Скучал. И в этот момент все райские сады стали для него далёкими и ненужными. Тихо закрыв створку, он вернулся в горшок.

Утром старушка увидела на подоконнике густо цветущую орхидею.

«Я же говорила!» – заулыбалась баба Галя.

А Бедонька радовался тому, что радуется она, и думал: «Не в этот раз».

Один глаз у него был подбит, второй – давно ослеп, а оставшиеся три – смотрели на серую бетонную стену. Бока потрескались и мёрзли. Рот когда-то забили деревянными досками, но со временем они прогнили, и теперь ему удавалось сквозь небольшое отверстие печально стонать, напоминая о себе. Большую часть времени он спал – старый, деревянный, когда-то зелёный домик.

Как появилась бетонная стена, он не помнил – открыл глаза, а она уже стоит. Когда-то тогда на её месте был сад из яблонь и слив, а за деревьями тянулся кривенький дощатый забор, на который баба Маша насаживала подушки – просушить после зимы. Когда-то тогда были солнечные времена, все его пять глаз отлично видели: три глаза видели сад, тот, что подбитый, – глядел на розовый куст, а тот, что ослеп, – смотрел через дорогу на золотистую бревенчатую баньку- хохотушку. Вот бы ещё раз взглянуть…