Возвращение в сознание было не пробуждением, а насильственным изгнанием из небытия. Первым пришел звук – низкий, вибрирующий гул, похожий на скрежет гигантских, несмазанных шестерней. Затем – боль. Тупая, пульсирующая в висках, и острая, колючая, в каждом разбитом суставе. Андрей попытался вздохнуть, но воздух был тонким, разряженным, с резким запахом озона и вековой пыли.
Он открыл глаза. И ничего не увидел. Тьма. Абсолютная, всепоглощающая.
Он лежал на чем-то сыпучем и остром, похожем на смесь остывшего пепла и битого стекла. Он пошевелился, и каждый мускул отозвался протестующим воем. Воспоминания возвращались обрывками, как кадры из кошмарного сна: рев Ахара, крик Алёны, ее рука, исчезающая в пульсирующем разломе, его собственный отчаянный прыжок…
– Алёна! – хрипло позвал он.
Тишина. Густая, тяжелая, равнодушная. Гул не прекращался, он был фоном этого мира, его единственной, монотонной песней.
Он снова позвал, громче, вкладывая в крик всю свою надежду и страх.
– АЛЁНА!
Ответом было лишь эхо, странное, искаженное, которое, казалось, возвращалось к нему через несколько мучительно долгих секунд. Он был один.
Он сел, превозмогая боль. Его рука нащупала что-то рядом. Холодный, гладкий металл. Он поднял его. Клинок, который он выхватил у павшего ангела. В этой абсолютной тьме лезвие начало слабо, очень слабо светиться ровным, белым светом. Этого было достаточно.
Свет выхватил из мрака кусок сюрреалистического, безумного пейзажа. Он сидел в центре гигантской воронки из серого пепла. Небо над головой было темно-фиолетовым, без единой звезды, но его прочерчивали медленно плывущие, светящиеся узоры, похожие на архитектурные чертежи рухнувших городов. Вдалеке, на горизонте, торчали шпили зданий, растущих под невозможными углами, а над ними, в воздухе, висели острова из черного камня, с которых, как водопады, сыпался песок.
Междумирье. Лита рассказывала ему об этом месте. Свалка мертвых миров, кладбище забытых снов. Место, где реальность умерла и ее обрывки медленно гниют в вечности.
Он встал, шатаясь. Его тело было одной сплошной гематомой. Он провел рукой по голове и нащупал запекшуюся кровь. Ангельский клинок в его руке светился чуть ярче, словно отзываясь на его волю. Он был его единственным ориентиром в этом мире теней.
«Найти ее, – эта мысль была единственным, что удерживало его от падения в бездну отчаяния. – Найти ее и вернуть домой».
Он начал идти, сам не зная куда, просто прочь из воронки. Каждый шаг был пыткой. Под ногами хрустело битое стекло реальностей. Он шел через пустыню из пепла, мимо гигантских, окаменевших скелетов существ, которых не знала ни одна земная наука.
И тут он почувствовал это. Что-то неправильное. Он остановился, пытаясь понять. В его голове промелькнуло яркое, теплое воспоминание: смех его возлюбленной супруги, когда он держал её на руках в солнечном парке. Образ был таким живым, что он почти почувствовал тепло солнца на своей коже. А затем, за долю секунды, он потускнел. Яркие краски выцвели, смех стал далеким, глухим эхом. Воспоминание, только что бывшее живым, превратилось в старую, выцветшую фотографию.
– Что за… – пробормотал он.
В этот момент он увидел движение.
Справа от него, метрах в пятидесяти, воздух замерцал, как от жара. И из этого марева соткалось существо. Оно было похоже на гигантское насекомое, богомола, но его тело состояло не из плоти, а из дрожащих, как осколки стекла, кристаллических пластин. Оно двигалось рывками, неестественно, словно кадры из поврежденного фильма, то исчезая, то появляясь на метр ближе. Оно не шло. Оно сдвигалось в пространстве.
