Темнота – как будто её можно потрогать.
Не ночь, не сон – цифровая тишина, где даже собственные мысли звучат глухо.
Я не вижу себя, только золотые линии интерфейса, плавающие в чёрном, и мягкий пульс – сигнал браслета памяти.
Он лежит на моей ладони, греет кожу, будто дышит.h
«Показать воспоминание: Музей памяти. Город Москва. Эпоха консолидации куполов».
Голос – без эмоций, женский, механический.
Я подтверждаю касанием. Мир раскрывается.
Перед глазами проступает экспозиция – зал, где стены переливаются светом, а под прозрачным полом тянутся голограммы городов.
Надпись мерцает: “Музей пути. Москва – 2489 год.”
Люди на проекциях улыбаются, гладят своих механических питомцев.
Автомат-куратор рассказывает:
«После климатического коллапса человечество создало защитные купола. В них нет голода, нет страха, нет труда. Мы живём ради гармонии».
Я слышу эти слова – и понимаю: это не мои воспоминания.
Я вижу их глазами чужого человека, возможно, матери.
В браслете – её жизнь, её дыхание, её страхи.
Город под куполом показан как рай – стерильный, гладкий, безупречный.
Но в этом совершенстве есть что-то неправильное.
Слишком ровное дыхание, слишком тихий воздух.
Я иду по залу, воссозданному памятью.
По бокам – витрины с дронами, капсулы с виртуальными симуляциями сна и удовольствия.
Под стеклом – «службы комфорта»: механические руки массируют воздух, ароматизированный пар шепчет в лицо:
«Расслабьтесь. Всё под контролем».
Люди в экспозиции улыбаются одинаково.
Их глаза стеклянные, отражают небо, которого нет.
Шёпот – не человеческий.
Он проникает между словами куратора, словно трещина в записи.
«Слушай… слышишь?.. Купол дышит…»
Я оборачиваюсь – никого.
Но вдалеке по полу ползёт едва видимая рябь, как от звука, который не может выйти наружу.
Музей дрожит.
«Не верь им», – тихо говорит чей-то голос из глубины экспозиции.
Я замерла.
Это не часть записи. Это не должно было прозвучать.
Браслет чуть нагревается, будто сопротивляясь самому себе.
Я чувствую биение – не пульс, а сердце машины.
На стене оживает голограмма: купол Москвы – огромная сфера из света, переливающаяся оттенками синего и белого.
Надпись: «Эдем XXIV века».
Под куполом – кварталы без мусора, без боли. Люди живут по расписанию счастья.
Система «Сонных» регулирует эмоции, подаёт дозу эндорфинов через импланты.
«Дети Купола» поют гимн гармонии.
Оракул вещает о порядке и равенстве.
Я слышу ровный мужской голос – тот самый, с экранов хроник:
«Безопасность – высшая форма любви».
Имя на табличке: Сергей Волгин.
Я ещё не знаю, кто он, но в этих словах – сладкий яд.
Зал постепенно тает, как сон после пробуждения.
Браслет мигает, выдавая сбой: «Ошибка данных. Недопустимая эмоция: страх».
А я стою в этом мерцающем мире памяти и понимаю:
всё это – не прошлое, а предчувствие.
Рай под куполом существует, но в его стенах уже живёт трещина.
Из темноты вырастает свет.
Он разливается, как рассвет за стеклом купола, и я вижу город сверху – прозрачную модель, скользящую по воздуху, будто сделанную из хрусталя.
Над ней летят дроны, их лучи переплетаются, образуя мерцающие тропы.
Внизу – дома-сады, где фасады полностью поросли листвой: каждое окно – как лист, каждая крыша – как сад.
Купол замыкает всё это в безупречную сферу – сверкающий кокон, где погода, свет, дыхание регулируются Оракулом.
«Город Москва. Экосектор А-2. Режим: вечная весна».
Внутри живут миллионы.
Они не спешат, не работают, не спорят.
Автономные кухни выдают еду по вкусовой карте, сон-площади усыпляют целые кварталы, а эмоции корректируются в зависимости от общественного индекса.
Счастье – по расписанию.
Ни голода, ни холода, ни желаний, которые нельзя удовлетворить.
