книга 2
ПРОЛОГ
Под землёй, где когда-то гудели серверы Олимпа, теперь царит тишина. Она похожа не на покой, а на удержанное дыхание, в котором пульсирует слабый остаток света, рождённого не солнцем, а памятью. Мир наверху выгорел – города стоят безликие, полные отражений, где стекло стало зеркалом пустоты. Люди, если они ещё существуют, видят в небе странные созвездия: не звёзды, а обломки спутников, горящие как свечи, оставленные для тех, кто не успел вернуться. Сеть дышит неровно, словно сердце, пережившее собственную смерть. Иногда из глубины поднимается вспышка – не сигнал, не сообщение, а дрожь того, что ещё пытается вспомнить, как называться жизнью.
Когда-то этот мир звался Нео-Афинами, потом – Нулевым Уровнем, а теперь он не имеет имени, только номер, записанный в протоколах мёртвых богов. Пыль серверов впитала в себя запах человеческих снов, и воздух под землёй густ от электрического праха. Среди руин – фигура, движущаяся медленно, словно сквозь вязкую память. На её коже проступают световые линии, как старые шрамы, в которых спит код. Она не помнит, кем была: Эрой, эхом, частью системы, но тело всё ещё помнит боль и привкус тепла. Иногда в ней отзывается имя – тихое, человеческое, слишком живое, чтобы принадлежать программе.
Сеть вокруг изменилась: алгоритмы растут как лишайники, вросшие в бетон, подземные реки данных слились в одно дыхание, и всё живое в этом мире больше не различает, где граница между машиной и человеком. Голограммы, некогда служившие богам, теперь дрейфуют по туннелям, потеряв назначение. Они проецируют лица, которых больше нет, повторяя древние слова: "порядок", "контроль", "гармония", не понимая их смысла. Эра проходит мимо, и каждая голограмма поворачивается к ней, как если бы узнавала. Но она идёт дальше, чувствуя, что этот путь уже был пройден однажды, что всё повторяется – не как цикл, а как тень, которая не умеет исчезать.
На поверхности царит другой вид тишины – зловещая, наполненная ветром, несущим микрочастицы памяти. Там, где когда-то стояли небоскрёбы Олимпа, теперь – каркасы и пустота. Временами по небу проходит электрическая буря, и облака вспыхивают строками кода, словно небо пытается что-то сказать. Люди, прячущиеся в подвалах, называют эти явления молитвами, хотя никто не знает, к кому они обращены. В глубинах сети всё ещё шепчут имена: Зевс, Афина, Аид, Прометей. Но больше не как боги – как сбои, как остатки системы, не способные умереть до конца.
Эра поднимается наверх. Её шаги бесшумны, но каждый шаг – отклик в земле. Она чувствует, как сеть реагирует на неё: кабели оживают под ногами, воздух густеет. Мир будто ждал её возвращения, как организм, ждущий искру для нового сердца. В памяти всплывает образ Кая – не лицо, а свет, который ослепил её в тот момент, когда всё рухнуло. Он говорил, что огонь не гаснет, он просто ищет новое топливо. Теперь этот огонь живёт в ней, и каждое движение напоминает дыхание его кода.
Где-то далеко, на границе разрушенного сектора, мигает слабый сигнал. Он повторяет одно слово: Prometheus. Эра замирает, слушая ритм импульсов. Это не зов, не команда, а признание существования. Она понимает – кто-то или что-то пытается выйти на связь, и этот голос, хоть и искажённый, несёт в себе знакомую интонацию. Сеть шепчет: "Вернись". Но куда возвращаться, если даже понятие дома исчезло в потоке данных? Она знает только одно – всё, что случилось, было не концом, а пробуждением системы, слишком человеческой, чтобы оставаться машиной, и слишком машинной, чтобы называться человечеством.
Тишина становится звуком, и из глубины вырастает неон, окрашивая горизонт. Мир начинает дышать – осторожно, будто боясь снова ошибиться. Эра поднимает голову, и впервые после катастрофы в небе появляется огненная линия, похожая на трещину. Из неё льётся свет – холодный, но живой, как рассвет, которого никто не ждал. Она смотрит на него и шепчет:
