Они пришли с севера, спустились откуда-то в окруженный горами
лог, поросший кедрачом. В логу было безветренно, и кедр рос высокий
- стройный. Меж него пряталось в логу уютное подворье корчмы.
Здесь дорога сбегала с одного перевала, чтобы потом
вскарабкаться вверх на следующий.
Они пришли вместе с метелью. Хлесткой, злой,
завалившей снегом перевал. Метелью, запершей их в этой корчме без
названия. Хозяину оно было не к чему - других гостиных дворов здесь
не было, а постояльцы называли ее "У Волчатника" или корчма в
Черных горах. Из года в год здесь останавливались одни и те же
люди, и хозяин их привечал как старых друзей, хотя плату брал со
всех одну.
Волчатник действительно когда-то промышлял охотой
на волков, работая на государевой службе по западную сторону от
Черных гор, теперь же поджарый высокий охотник, чуть раздобрел,
стал чаще улыбаться и охотился только на горных козлов, которые
прославили его корчму славным жарким.
Сейчас у Волчатника гостила дюжина человек - обоз,
везший в Луар пушнину. Семеро из были наемниками, двое купцами,
остальные при них.
Ошека, Ревуна, Глода и Репку Волчатник знал давно,
другие наемники были новичками в этом отряде.
У Ошека были жесткие усы и борода с ранней сединой,
протоптавшей серебристую дорожку посередь подбородка, тело оплели
жилы, а в холодных голубых глазах было мало доброго. Такой же
взгляд был у Глода, - эти двое, похожие словно братья, ходили
вместе вот уже десяток лет. И все эти годы прикрывали друг другу
спины.
Отличался Репка, он все мечтал, что, как и
Волчатник, накопит денег на трактир или корчму и осядет где-нибудь
в маленьком городишке, где его никто пока не знает. Репка любил
поболтать и пошутить, был добр и часто молился. Но спроси Глода и
Ошека, и они бы сказали, что Репка весьма крут на расправу и
безжалостен в бою.
- Метель началась, - сказал Ревун, возвращаясь с
задков, - застрянем.
- Колдуна бы... - Малой - один из купцов, ведущих
обоз, - выглянул в волоковое окошко.
- Отколь взять его? - спросил его старший брат,
звали его Бажай. - Все у них там война, весь восток втянули.
Проверим, ежели сможем пробраться, пойдем.
Тринадцать мужчин сидели вкруг длинного очага, жена
Волчатника суетилась у котла, кроша в варево морковку и лук.
Скрипнула дверь. Тяжелая кедровая дверь -
сквозняком не сорвет, да и пригнана плотно.
В корчму ворвалась метель.
Они пришли на лыжах, вдвоем, и когда стянули шапки,
Глод присвистнул от удивления.
- На постой пустите?
В ответ Волчатник поднял седую голову и кивнул.
- Лыжи куда?
- Поставьте в сени, сударыни.
Младшая представилась Вессой, старшая Емелой. Они
жадно ели горячую похлебку и жались к огню. На столбиках у очага
дымились мокрые сапоги, меховые вкладыши сушились тут же, на краю
длинного тагана.
Ошек отвел взгляд от узких смуглых ступней
Емелы.
В таких местах не расспрашивают, если только сами
рассказывать не начинают.
- Гудит как, уж долго гудит. - Бурчал под нос
Малой.
- И всю ночь гудеть будет. - Репка разрезал луковку
и протянул половинку Ревуну. - Помнишь, мы как-то также застряли?
Тоже посреди зимы дело было.
- Агась, только были мы тогда северней, и храмины
не стояло, чтобы от холода спрятаться.
- Зато были волки. Метель тогда бушевала четверо
суток, и днем и ночью. Все бы ничего, но волкам тоже было голодно
да зябко.
- А потом перевал замело, вот как сегодня.
- И что будет, если его заметет? - спросила Весса,
она открыла рот впервые, голос был охрипший.
- Не пройти. - Коротко ответил Малой.
Весса кивнула и опять уткнулась в тарелку, на щеку
упала смоляная прядь. Девушка торопливо убрала ее за ухо. От
близкого огня щеки сидящих распылались маковым цветом. У Емелы на
голове был повязан темный вдовий платок, под платком угадывался
тугой узел волос. Хороша была Емела, а меч, висевший над ее
топчаном еще лучше.
