Жизнь - это череда
случайностей,
Вляпавшись в одну - жди
следующей.
Или ту же самую…
Холодные лучи восходящего солнца
тускло освещали небольшую площадь, заботливо окрашивая её в
устрашающие красно-розовые тона. Стелющийся по земле туман окутывал
ноги столпившихся по краям неподвижных рабов, смиренно опустивших
головы. А приглушённая тишина придавала обстановке неприятный
оттенок затишья перед бурей.
Собственно, это и был тот самый
напряжённый момент, так ловко описываемый парой простых слов.
Приближение ужасающего представления.
Каждый из невольников прекрасно
знал, что где-то в центре площади намертво врыт в землю столб
особой конструкции, от которого вскоре будет немыслимо отвести
взгляд, и с нетерпением ждал той минуты, когда станет, наконец,
можно оторвать взор от земли и немного подвигаться, разгоняя
застывшую кровь… Но пока ещё не все хозяева и господа в
сопровождении безмолвных женских силуэтов и своих покорных детей
собрались на платформе, пока ещё не появился император, пока ещё не
привели осуждённого, мы продолжали терпеливо мёрзнуть и ждать.
А между тем рассвет разгорался всё
сильнее, знаменуя начало нового бесконечно длинного дня. Постепенно
красный оттенок сменился на оранжевый, туман слегка рассеялся,
обнажив серые камни мостовой, и на моей лодыжке вдруг ощутимо
нагрелся контроллер, передавая вполне понятный приказ.
Вдох – и вместе с остальными
невольниками я торопливо согнулась в глубоком поклоне. Затем
дождалась понижения температуры и выпрямилась, снова замерев
недвижимой статуей.
Пришло время зрелища.
Глядя строго перед собой, я
осторожно скосила глаза на ворота справа, сквозь которые секунду
назад прошла группа из четырёх человек. Первым вышагивал палач,
коим сегодня выступал император собственной персоной, за ним
следовали два внушительных охранника, а между ними понуро шествовал
осуждённый. Но на него в тот миг я не обратила ровным счётом
никакого внимания. Меня слишком шокировала личность палача…
На моей памяти Диктатор впервые
играл эту роль, и я могла лишь гадать, что послужило тому причиной
– личные интересы императора, близкое положение приговорённого к
правящей верхушке или что-то другое… Впрочем, особой разницы это не
имело. Жизнь рабы давно научила меня не думать лишнего, меньше
размышлять о великом, реже мечтать о будущем и практически не
вспоминать прошлое. Слишком наглядны оказались результаты, к
которым приводило иное поведение.
За время, проведённое на Патриоре, я
научилась покорности, смирилась со своей участью и уже привыкла
просто существовать в настоящем. Заперла где-то глубоко внутри
рвущуюся на свободу душу, оставив в сердце лишь страх не угодить
какому-нибудь из хозяев да толику сочувствия к людям моего или
сходного статуса. Например, тем несчастным вольным женщинам,
условия жизни которых здесь были немногим лучше рабских. Или
невинным свободным детям, которые с младенчества воспитывались в
такой строгости, что её легко было спутать с неволей… А так как сам
приговорённый очевидно являлся мужчиной, и, судя по одежде,
мужчиной свободным, то к нему я не испытывала ни жалости, ни
злорадства – мне был просто безразличен этот провинившийся господин
и его дальнейшая судьба, которую я и без того примерно знала.
Да. Это скучное утро запросто могло
стать для него последним. И мне было всё равно, заслуживал он такой
зверской участи или нет.
Дождавшись, пока группа достигнет
точки назначения, я мазнула по осуждённому пустым взглядом и
переключилась на императора, равнодушно снимающего со столба
пятихвостую колючую плеть. Однако спустя несколько мгновений что-то
заставило меня вернуться назад и отметить то безмятежное
спокойствие, с которым приговорённый встал на указанное охранником
место, поднял руки вверх и позволил зафиксировать их в специальных
креплениях. А следующим шагом один из сопровождающих резко нажал на
рычаг, приведя в движение тросы – и несчастный молча вытянулся по
струнке, рефлекторно вскинув голову. Благодаря чему яркий солнечный
блик на мгновение озарил его черты, заставив меня испуганно
округлить глаза.
