— У меня сейчас нет на вас времени.
Ни на тебя, ни на детей.
Смотрю на мужа, будто впервые вижу и
слышу этого человека.
— Костя, я…
— Марина, вот только не нужно всё
усложнять.
Я не понимаю. Я ведь и слова сказать
ему не успела.
— А я-то что усложняю?..
— Будешь сейчас ковыряться в этой
скверной для всех ситуации. Будешь пытаться понять, кто из нас и
что сделал не так. Но никто никаких ошибок не совершал,
понимаешь?
Смотрю на него ошалело. На его
взъерошенный вид, на тени, успевшие залечь под глазами.
Но чую, это бессонница не от
хронической переработки в офисе. Не от неустанных трудов на благо
семейной компании.
Нет. Это хриплые стоны, смятые
простыни и разгоряченные от сладкой истомы тела.
Это — она. И я имею в виду не
работу.
— Погоди… так ты совершенно
осознанно мне с ней изменил?
Всматриваюсь в родные черты, и
понимание обрушивается на меня как удар молота.
— Ты этого, может, даже хотел…
Господи…
И муж не спешит ничего опровергнуть.
Не бросается с объяснениями, не отрицает. Только смотрит на меня
сумрачно и недобро. Будто я умудрилась, стерва этакая, как-то сама
догадаться.
— И поэтому уезжаешь? Сейчас? В
командировку?
— Эти вещи не связаны.
— С чем? — взрываюсь я неожиданно. —
С твоей изменой? Или с твоим нежеланием тратить время на меня и
детей?!
— Марина, не смей перевирать мои
слова. Не смей лепить из меня безответственное чудовище. Я сказал,
что времени нет конкретно сейчас! Командировка растянется как
минимум на пару недель.
— И что я Дашке с Антоном скажу? Что
папа в который раз променял вас на работу, но могло быть и хуже?!
Как с вашей мамой, которую он променял на новую тётю!
— Что за бред ты несёшь! —
взрывается Константин. — И не смей детей в это вмешивать! Это
останется между нами!
Тяжеленная мужская ладонь
впечатывается в столешницу, напоминая, кто в этом доме хозяин.
Кто всех обеспечивает. Кто кормит и
поит. Кто детям оплачивает обучение. Кто лечит и возит на отдых
родителей — своих и моих.
Мне чётко об этом напоминают.
А то ведь вдруг я от хорошей жизни
своё место забыла…
— Такие вещи, Костя, тайной редко
когда остаются.
Говорю, и голос спокоен. Не знаю,
как это мне удаётся.
Но мужа моё спокойствие сейчас
только злит. Будто я перед быком тряпкой красной решила
размахивать.
— Если ты не будешь трепать языком,
эта тайна останется тайной.
— А почему я должна печься об этом?
— рывком сдираю со своего плеча полотенце и швыряю его на
столешницу.
Сейчас меня просто бесит, что я стою
перед ним, вся такая примерная жена и хозяюшка.
Встретила мужа после тяжёлого и
долгого рабочего дня.
Встретила, чтобы узнать о его скором
отъезде, а заодно и о том, что он мне изменяет!
— То есть ты захочешь впутывать в
это детей?
Константин прищуривается. Ждёт моего
ответа, и я не могу отделаться от ощущения, что он точно знает, как
я себя поведу.
— Не смей в эти грязные игры
играть!
Полотенце, влажное после вытертой им
перемытой посуды, всё ещё зажато у меня в кулаке.
— Я задал вопрос! — рыкнул, теряя
терпение, муж. — Не виляй и не устраивай истерику. Просто
ответь!
— Отвечать будешь ты, — я крепче
сжала в руке полотенце. — И я скажу тебе, почему. Потому что я
никого ни во что не втягивала и втягивать не собираюсь. В отличие
от тебя, недоносок! Ты слышишь меня? Нравится тебе мой ответ? Ты
втянул нас всех в эту гадкую ситуацию! Я ни крупицы ответственности
за неё перед детьми не возьму!
— Вот, значит, как, — хмыкнул
супруг, окидывая меня долгим, испытующим взглядом, будто впервые
видел и теперь пытался меня разгадать. — То есть сейчас на меня всё
валить будет можно. И по той лишь причине, что я за десять лет
брака впервые позволил себе хоть немного расслабиться.
— Расслабиться? — это слово вылетает
из моих лёгких вместе с остатками воздуха.
