Предатель. Ты отвернулся от семьи

- С Днем Рождения, Петя! Поздравляем тебя! – с широкими улыбками поют гости.

Я стою с тортом в руках перед пятилетним сыном. На его детском счастливом лице мерцает отблеск свечей. Все пространство вокруг замерло в приглушенном свете.

Это должен быть счастливый день. И я обязана вытащить себя из кокона боли, чтобы устроить сыну нормальный праздник.

- Загадывай желание и задувай скорее, - говорю я, улыбаясь моему мальчику.

Петька хмурится, будто придумывает желание. Опускает глаза в пол. Становится каким-то задумчиво грустным.

- Я загадал, - тихо произносит сын.

- Задувай свечки, - шепчу.

- Я загадал, чтобы папа снова жил с нами, - объявляет мой сын.

Руки прошибает током, и я почти роняю торт. В горле стоит вязкий горьковатый ком. И наши гости дружно охают и перешептываются.

У меня сердце пульсирует в ушах.

- Петь, загадай что-то получше, - шикает Вася, старшая сестра Пети.

- Я хочу это, - настойчиво хмурится Петя и сжимает пальчики в кулаки.

- Ладно, - обреченно шепчу. – Задувай свечи.

Василиса смотрит на меня злобно, а я, кажется, бледнею.

Вся кровь отливает от лица.

Я знала, что будет тяжело, и что дети будут страдать. Что развод полоснет по горлу, проникнет ядовитым облаком в нашу жизнь и всех нас отравит.

Но я ничего не могу исправить.

Ничего не могу починить, воскресить и вернуть. Мой муж принял решение, и я должна смириться. Быть сильной женщиной, мудрой, понимающей. Мне же не двадцать лет, чтобы закатывать истерики и топать ногами.

Мне сорок три.

Моей старшей дочери Василисе пятнадцать, а сыночку сегодня исполнилось пять.

Моему мужу Игорю сорок шесть. И два месяца назад он принял решение, что нашей семьи больше существовать не должно. Уже в этом месяце мы получим свидетельства о расторжении брака.

И тогда последний кирпичик упадет тяжелым грузом мне на голову и, наверно, добьет.

Я и так словно под завалами. Под обломками своей жизни. Я еле дышу, силясь пережить предательство Игоря. За два месяца бракоразводного процесса мне не стало легче.

И Петька сейчас своим наивным желанием просто добил. Воткнул мне в материнское сердце острый клинок.

Он скучает по своему блудному отцу.

Петя ребенок. И он имеет право загадать на свой День Рождение воссоединение семьи. Даже если его желание никогда не сбудется. Петя повзрослеет и поймет, что жизнь – штука не простая. И не все мечты должны осуществляться.

Я проглатываю ком, и сын задувает свечи.

Гости должны захлопать в ладоши и крикнуть «Ура-а-а-а!», но этого не происходит.

Вместо этого просто включается свет. Все стоят с траурными лицами и смотрят на меня. Я с трудом удерживаю трехкилограммовый торт в руках, стараясь натянуть на лицо улыбку.

Я не испорчу сыну праздник своими слезами.

Проревусь потом.

Когда все уйдут и дети лягут спать, я дам волю слезам. Возможно, даже буду закусывать наволочку, лишь бы заглушить рвущиеся из груди стоны и всхлипы.

Но сейчас я сильнее стискиваю челюсти и все же выжимаю полудохлое подобие улыбки.

- Давайте резать торт, - тихо произношу, пряча дрожь в голосе.

Ставлю поднос на стол и беру в руки нож.

Тишина в комнате меня пугает и давит. И в этой тишине я слышу только свое неровное дыхание и взвинченный до предела пульс.

Руки дрожат. У меня, наверно, поднялось давление, потому что еще и голова начинает кружиться.

Не хватало только рухнуть в обморок для полного восторга.

- Давай я, Таечка, - моя мама заботливо перехватывает нож из моих рук.

Я только киваю, как в замедленной съемке.

Делаю шаг в сторону, и меня обнимают за плечи руки сестры Аллы.

- Все хорошо? – тихо спрашивает она.

На меня все еще озлобленно смотрит дочка Василиса. Ее очень злит моя слабость. Она сама мне об этом ни раз говорила, когда застукивала со слезами на глазах. И со своим неверным отцом Василиса тоже жестока. Даже общаться с ним не хочет.