Последний удар был такой силы, что у
меня потемнело в глазах, а потом тряска стихла. Я долгое время
лежала в медкамере, пытаясь понять, вывернет ли меня желчью, если я
пошевельнусь, цел ли позвоночник и будут держать меня ноги. Пальцы
ног неприятно покалывало, в животе кишки завязались узлом, как
всегда бывало после перегрузок. Я пошевелила рукой, успешно подняла
ее к лицу и утерла неприятную влагу под носом — оказалось, кровь.
От металлического запаха стало тошнить, впрочем, как бы ни старался
организм, это было нечем сделать. Все, что я съела на обед,
благополучно покинуло меня в тот миг, когда двигатели корабля
сдохли, а управляющий луч сократился, дернув корабль вперед. Тогда
сдвинулось все — оборудование, экипаж и обед во мне.
— Есть здесь кто? — хрипло, как
могла, прокричала я.
По идее не только мне пришла в
голову мысль спрятаться в медицинской камере. Да, убежище так себе,
но внутренности полностью устланы гелем и больше шансов, что тебя
не размажет по первой же стене при диких смертельных
перегрузках.
Я прислушалась к тишине. Она была
неестественная, мертвая, что не значило ничего хорошего. В космосе
нет тишины на самом-то деле. Нет, романтически настроенные натуры
могли вещать о молчании Вселенной. Но головой-то тоже нужно думать.
Космос всегда кричал — нужно только найти нужную частоту или длину
волны. А уж космический корабль — будь он даже самый новенький и
дорогущий — гудел, вибрировал и выплевывал по внутренней системе
уведомления — кому куда идти и что делать.
А тут тишина. Жутко, создавалось
ощущение, что я оглохла. Хотя слышу же стук своего сердца…
Внезапный скрежет заставил меня
подскочить в своем убежище, вцепиться в его бортики, упереться
руками и ногами, взбивая остатки геля. Камера кренилась вместе с
частью корабля, где-то что-то трещало, пространство задрожало, как
если бы огромные сильные руки разрывали корабль на части. Пол под
капсулой выгнулся, ее выплюнуло из креплений, завертело. Я заорала,
ударилась головой, прикусила язык — и вокруг все замерцало,
закрутилось, переворачиваясь с ног на голову. Казалось, меня
раздавит, казалось, просто перемелет, но… вдруг снова тишина.
Камера лежала на боку, у меня горели
от боли бока и руки, пекло спину. Я тут же попробовала вдохнуть —
но кажется, ребра не болели, а хрипов в легких не было, так что
оставалась надежда, что все повреждения внешние.
— Комету ему в зад, нашему капитану,
— простонала я, вытягиваясь в камере в полный рост. «Верткий бизон»
оказался не таким уж и вертким. Но куда именно он упал, где я
нахожусь, я не имела ни малейшего понятия.
— Мы богаты! — сказал наш капитан
тринадцать дней назад. «Бизон» как раз стоял свободный для фрахта,
деньги зашли на счет, мы только-только собирались спуститься в
город и немного расслабиться. На Таре-8 приходилось носить маски,
чтобы не забить легкие черной угольной пылью, но зато здесь была
разнообразная подходящая для людей еда и напитки. Можно было
закупиться сравнительно недорогими угольными фильтрами, смазочными
материалами и детокс-косметикой. Последняя была вонючей, но так
разрекламированной, что я решилась потратиться на маску для
лица.
И тут капитан с новостями.
— Что ты уже натворил? — нахмурился
старпом. Так-то он был уже на пенсии, мог выращивать органические
бананы на собственной ферме где-то под Альфа-Арктуром, но предпочел
подзаработать денег как торговец.
Я в принципе с такой же целью
оказалась на «Вертком бизоне». Мне нужны были деньги, а кораблю —
тот, кто не даст конкурентам ковыряться у него в «мозгах», может
проверить синхронизацию навигатора и отрегулировать весы в приемном
зале. Иногда приходилось даже в механику влезать, иногда вместо
помощника суперкарго заполнять накладные, иногда под видом «молодой
жены» отмазывать капитана от дамочек, которым он пообещал свои
«кошелек и печень». Стандартная ситуация, когда корабль крошечный,
команда всего-то дюжина неудачников.
