Дверь захлопнулась, приглушив детский плач и женские причитания. По лестничной клетке гулко разнеслись звуки шагов. Тяжелых, шаркающих, усталых. С улицы в окно подъезда выплеснулся яркий свет. Он раздражал глаза, заставлял морщиться, вызывал желание его обойти, пугал очередным, жарким до одури, летним днем.
Смена подходила к концу. Если найти желающего подкинуть до дома, то в прохладе кондиционера можно оказаться еще до того, как солнце выжжет кислород на улице.
– Почему она не включит кондиционер? – Леночка, которая была напарницей в его сегодняшней смене, несколько раз обернулась в сторону закрытой двери квартиры. – Я видела: там два кондишника стоят. В комнате и в гостиной. Может, не работают?
Леночка, как молодой фельдшер, еще не приобрела опыт и профессиональную деформацию. Она пока искренне верила, что скорую помощь люди вызывают, исключительно когда нужно кого-то спасать, и в помощи нуждается тот, для кого вызвали неотложку. Верила, что всех можно вылечить и спасти. Главное, обязательно нужно пытаться это сделать.
– Боится простудить ребенка, – спокойно произнес Андрей.
В летний период Краснодар делился на два лагеря. Тех, кто верил в кондиционер как в спасение, не видел ни одной причины отказывать себе в благах цивилизации и устанавливал волшебный агрегат во всех комнатах. И тех, кто считал охлаждающий прибор орудием массового поражения, через которое враги незаметно просаживали добропорядочным людям иммунитет, подвергали переохлаждению, провоцировали астму, бронхит и атаку бактерий.
Поставить и не включать кондиционер, чтобы иметь лишний повод для жалоб, вообще было самой рабочей схемой.
Они вышли на улицу, на которой явно стало жарче, чем было, когда они заходили в подъезд. Мужчина пропустил Леночку вперед и прикинул, успеет ли что-нибудь съесть, горячее и основательное, до наступления жары. Что-то его стало подташнивать от легкой еды. Жена готовила салат из огурцов и помидоров. Бесконечные огурцы и помидоры, которые ящиками из станицы привозила свекровь. Еще окрошка. Легкая еда для жары. Так бы и сказала, что ей лень готовить. Ему тоже лень. Но это не значит, что он не хочет куска мяса или котлету. Сегодня дочка во вторую смену – может, она что-то нормальное приготовит. Его Танька обладала хорошим аппетитом, как и у отца, и частенько готовила. Не то что супруга Ольга. Из тонкой и юной красавицы, которая пленила его двадцать лет назад, она как-то незаметно превратилась в рахитичную брюзгу, помешавшуюся на траве.
– Ему плохо от перегрева и духоты делается, – возмутилась Леночка, снова возвращаясь к ребенку, которого они спасали.
Если бы ей дали волю, она бы меняла на лбу малыша мокрые и холодные полотенца, поила водичкой из ложечки по минутам, устроила бы влажную уборку в квартире. Но у них двадцать один вызов в сутки.
За ночь они приезжали в эту квартиру трижды. Мать вызывала ребенку скорую. Светлокожий и тоненький, как былинка, пацан семи лет. Он медленно открывал и закрывал веки с синими прожилками. Таращился на врачей черными глазами, задыхался, покрывался ледяным потом. Второй раз хлипкое тельце сводили судороги, температура подскочила выше тридцати девяти, его вырвало и он упал в обморок. В третий раз он кричал и бился в истерике.
Они измерили давление, сахар, сделали ЭКГ – все показатели были в норме. Они вкололи противосудорожное, антигистаминное и успокоительное.
– Возможно, аллергия. – Он кивнул на книжный стеллаж, заставленный туфлями на шпильках. Выше туфель висела полочка с косметикой. Тюбики с помадой стояли шеренгой.
