Пять лет назад одна из самых влиятельных семей элиты Горскейра потеряла дочь.
А сегодня я с фурором заявилась на собственный день памяти, чтобы остаться и найти виновника той трагедии. Под подозрением каждый. Нельзя верить ни слезам радости, ни скорби во взглядах.
Особенно тому, кого я называю братом. Ведь он смотрит на меня и не верит, что его сестра выжила.
И правильно делает.
Ведь я – не та, за кого себя выдаю. Но я пришла найти виновного, и эта, погрязшая в пороках семья заплатит за предательство сполна.
Пролог
Сад передо мной словно иллюстрация в модном журнале. Торжество на свежем воздухе – новый тренд сезона в Горскейре. В воздухе летают мерцающие серебряные бабочки – символ надежды, везде воздушные шары. На главном столе громоздится башня из роз – нежно-розовые бутоны с бирюзовыми прожилками, перехваченные бархатными лентами угольного оттенка.
Тринадцать портретов в рамах из черного хрусталя выстроились вдоль тропинки. На всех взрослеющая светловолосая девочка: от младенца до подросткового возраста. Последняя фотография датирована пятью годами назад. Следующие пять рам пустые.
Праздник с траурными нотками, и я знаю, почему.
Стою в тени деревьев в стороне от гостей, и жду своего выхода. Волнуюсь, словно артистка перед ответственной ролью. Знаю, мое появление произведет фурор.
– …верим, что пять лет назад с Зои не случилось ничего непоправимого, она пропала, но однажды моя дочь вернется. И этот вечер памяти, когда моей девочке исполняется восемнадцать, должен показать, как мы ее ждем… – со слезами в хорошо поставленном голосе продолжает говорить высокая ухоженная женщина с небольшой сцены. Она даже не подозревает, что до момента, когда исполнятся ее мечты, остается буквально… три… два… один…
Вот он момент. Поправляю простенькое, немного детское розовое платье и делаю шаг вперед на освещенный пятачок газона между двумя плотными рядами стульев, приготовленных для гостей. Полагаю, после трогательной речи планировался концерт. Благотворительный, конечно же. Ведь именно так принято у элиты Горскейра.
– Я вернулась, мамочка.
Слово «мамочка» звенит в воздухе, заглушая гул голосов. Буквально за секунду воцаряется звенящая тишина. Все взгляды на празднично украшенной поляне перед домом обращены на меня. Красивый высокий парень с такими же темно-каштановыми волосами, как у женщины на сцене, роняет из рук бокал. Осколки разлетаются по коротко стриженному газону. Пятна вина смотрятся, как кровь.
Старуха в парчовом платье хватается за жемчужное колье, словно оно начало ее душить. Мужчина лет сорока, не выпуская ее локтя, непроизвольно выпрямляется. У него такие же, как у меня, прозрачно-голубые глаза и светлые волосы. Правда, уже слегка подернутые сединой. Впрочем, этого практически незаметно.
– Зои… – Мамин шепот звучит тихо и хрипло, словно ей внезапно перестало хватать воздуха. Ее каблуки вязнут в газоне, словно в болотной тине, когда она бросается ко мне навстречу, игнорируя выложенную плиткой широкую тропинку. Длинные жемчужные серьги дрожат, отражая блики софитов, свет от которых падает прямо на меня, поэтому кажется, будто мое розовое платье и светлые локоны сияют.
Я позволяю тишине затянуться. Пусть рассматривают, вспоминают и узнают знакомые, но изменившиеся с возрастом черты лица. Меня не видели очень давно. Из нескладного подростка я успела превратиться во взрослую девушку.
Мама осторожно подходит ближе. Ее губы дрожат, а в глазах слезы. Она смотрит на меня с недоверием и надеждой. Да. Осознать сложно. К тому же за эти несколько лет она изменилась значительно меньше, чем я. И никто из присутствующих здесь даже не представляет, как мало во мне осталось от Зои, которая исчезла пять лет назад.
