Год выдался удачным. С полей собрали
большой урожай зерна, леса щедро делились грибами и ягодами, возле
берегов косяками ходила рыба, а дичи было столько, что охотники
никогда не возвращались с пустыми руками. После трех голодных,
засушливых лет Брейви-Бэй расцвел. Люди не только наедались
вдоволь, но и делали запасы на долгую зиму. С их лиц пропало хмурое
выражение, и все чаще на улицах города раздавался беспечный
смех.
— Хвала богам за такой урожайный
год, — не забывали приговаривать дряхлые старухи, сыто щурясь на
лавках возле низких домов с темными крышами.
— Хвала Лахору, — вторили рыбаки,
возвращаясь с богатым уловом.
— Хвала Мейв.
Этим летом тропа к святилищу на
поклон-горе была утоптана особенно плотно. Возле ритуальных камней
каждое утро появлялись подношения и десятки белоснежных лилий –
благодарность богам за то, что даровали сытое время и отвели беды
от небольшого острова, затерявшегося среди свинцовых волн Седого
Моря.
Народ ликовал. Были счастливы все,
кроме рыженькой любопытной Анетты.
Она одна знала правду.
…В ту зимнюю ночь, когда за Полом
пришли, ей не спалось. Семеро мужчин, в черных плащах, с
капюшонами, скрывающими лица, словно тени вступили на порог приюта.
Открыла им сама Матушка Тэмми:
— В конце коридора налево, —
раздался ее подобострастный шепот, и гости отправились дальше.
— Не закрывай. Темно, — прохрипело в
ответ.
Они прошли мимо двери, за которой
затаив дыхание сидела Анетта. Сквозь узкую длинную трещину в
полотне, она видела, как зловещие силуэты, четко обрисованные
светом равнодушной луны, остановились перед комнатой Пола. С легким
скрипом дверь отворилась, и они вошли внутрь. Сколько Анетта ни
прислушивалась, сколько ни силилась в потемках рассмотреть, что же
происходит – все без толку. Ни звука, мертвая тишина.
А на утро, собрав всех приютских
сорванцов в столовой за пустыми столами Матушка Тэмми скорбным
голосом объявила:
— Пол сбежал.
Малыши расстроились, девочки
постарше грустно вздыхали, потому что восемнадцатилетний парень был
на удивление хорош собой – высок, широкоплеч, с копной светлых,
вечно торчащих в беспорядке волос и озорной улыбкой, и каждая из
них в тайне мечтала завладеть его сердцем. Парни недоумевали. И
только Карл, его лучший друг, уверенно произнес:
— Ну и правильно сделал. Сколько
можно в этой дыре сидеть!
За это его выпороли так, что он
потом неделю сидеть не мог и морщился, стоило только неудачно
повернуться.
О том, что видела той ночью, Анетта
никому не сказала. Страшно было, особенно когда смотрела, как
Матушка прижимала белый платочек к глазам, смахивая ненастоящие
слезы, при этом в уголках тонких бледных губ таилась довольная
улыбка.
А потом, когда весна занялась с
необычайным рвением, девушка услышала тот самый хриплый голос. Он
принадлежал Террину Холлсу, представителю одной из старейших и
почтеннейших семей Брейви-Бэй.
Он подошел к Матушке, когда та
выбирала свежую зелень на прилавках маленького рынка.
— Как поживаете вы и ваш приют? — он
учтиво склонил голову перед высокой статной женщиной, одетой во все
черное.
— Вашими заботами – все хорошо, —
она тоже поклонилась. Лицо ее было строгим и некрасивым, глаза
холодными и цепкими, а в иссиня-чёрных волосах поблескивала густая
седина.
Анетта стояла на два шага позади и с
трудом удерживала большую корзину, в которую Матушка небрежно
кидала покупки.
Мужчина улыбнулся и глубоко
вдохнул:
— Вам не кажется, Тэмми, что в этом
году воздух особенно сладок? Все-таки одиннадцать – это прекрасное
число.
— Безусловно, — глаза Матушки лукаво
сверкнули, — земля щедро благодарит за подношения.
Эти слова были непонятны, но
отозвались холодной тревогой в сердце.
— И следующий год хорошим будет, —
внезапно произнес он и почему-то посмотрел на Анетту. От масляного
взгляда стало не по себе и вспомнилась та ночь, после которой Пол
«сбежал».
