Тошнотворный запах жжёных трав, восковых свечей и отчаяния. Стандартный набор для призыва демона. Спасибо ещё, что кровь не пустили, а то пришлось бы окно выбивать для свежего воздуха.
Открываю свои глаза и понимаю причину: юный, тощий и дрожащий пацан трясётся перед горящей алым пентаграммой с кинжалом в руках. На лице отчётливо проступает сомнение и вопрос: «А оно мне надо вообще?!» И вот если бы дал мне кофе допить, то не надо было, а так…
– Режь давай, – киваю лысой рогатой головой на тонкую кожу запястья. Пацан руку к себе прижал и сглотнул. А я улыбнулся, обнажая челюсть с клыками в два ряда, наслаждаясь произведённым эффектом. – Помочь, да?
От невинного предложения парня затрясло сильнее. Да так, что кинжал выпал из рук, чуть не воткнувшись в бедро. Не повезло ему с откликнувшимся демоном, я же самый вредный в преисподней. Потому что женатый. Был.
– А-а, м-мож-жет, н-н-не над-до? – стуча зубами, сжавшись в комочек, уточнил пацан. В голубых глазах читалась мольба. Мольба, Карл! Демону!
– Надо, малой, надо. Сам вызвал, сам ритуал провёл, сам просить о чём-то будешь. К чему сомнения на последнем рывке? – с удобством уселся на корточки напротив вызвавшего. Длинные чёрные когти оставили на деревянном полу глубокие царапины, а в душе молодого пацана страх темноты.
Я ж, когда явился, немножечко психанул и свечи ему затушил, светильники разбил и мебель раскидал. Даже повыл с горя немного. В небольшой кухне, из которой меня так внезапно выдернуло на службу, остался свежесваренный кофе и ромовая баба. Не в смысле баба, а в смысле булка. Всё то немногое, ради чего я продолжаю своё жалкое существование.
– Я-я-я кров-в-ви бо-оюсь! – с третьего раза схватил с пола и даже прижал к груди длинный кинжал. Даже с моего расстояния видно, что не заточенный ни разу, местами ржавый и старый.
– Тогда не стоило вызывать, – пожимаю могучими плечами с чёрными, мерцающими татуировками заслуг.
«Самые изощрённые истязания грешников 902740 года», «Мощнейший гневный рык на оппонента», «Мистер клыкастая улыбка новогоднего корпоратива», «Мамин демоняка, папин симпатяга» и ещё много, много прочих. Бесполезных, не спасших от наказания!
Захлёбываясь слезами, первое задание моего позора пытается рассечь кожу собственного запястья большим кинжалом, кажущимся в его маленькой ладошке практически мечом.
– Да ты угол наклона измени! Не-не, правее, там ржавчины поменьше. Правее, дурень! Это лево! Слышь, малой, а ну сотри барьер, щас сам всё сделаю! – не выдержал и уже рычал на паникующего пацана, до красноты растёршего собственную кожу.
– Сначала кровь, потом контракт, потом стираются границы! – шмыгнув носом, не согласился этот доходяга. А я замолчал. Хочется мелкому потеть и страдать, кто я такой, чтобы мешать?
Маникюр свой чёрный на длинных когтях рассмотрел, в чердачное окно, за которым темень и тучки луну прикрывают, тоже. Надоело. Поплевался в местами дырявый потолок, но прилетело в обратную. Вытер, обиделся. Прилёг на бок, на кулак щекой опираясь, наблюдаю, как человечишка старательно не плачет в попытке-таки пустить собственную кровь.
Интересно, если я ему скажу, что это пережитки прошлого и так наши пра-пра-прадеды демоны поржать сказали, он всё-таки заплачет или сдержится?
– Ты пока пыхтишь, может, расскажешь, зачем вызвал? – сцедив зевок в кулак, почесав под костяными наростами на подбородке, разбавил напряжённую атмосферу. Я, как и все демоны, вспыльчивый, но, как древний, отходчивый.
– А вы смеяться не будете? – тихо спросил человечишка спустя мгновение напряжённого вглядывания в мои чёрные глаза с жёлтым вытянутым зрачком.
– Не, я из серьёзных, – соврал не моргнув.
