Люблю Москву. Я прилетела ранним утром, но всё время сеял дождь, а небо будто приплыло сюда из Питера. Промокло всё. Кости стали склизкими.
В аэропорту дуло, холодило. Мне не дал деньги банкомат, к которому я тащилась километр с чемоданом, потому что не могла сдать багаж без налички. Сняла с комиссией. Багаж не принимали. Нет, ничего запрещённого, просто грузчика не было на месте. Полчаса.
В автобусе я купила карточку с одним проездом, а в метро – с двумя, но выкинула, перепутав, неиспользованную, и меня прищемило турникетом.
Я встретилась со знакомой, опоздав на встречу на целый час, потому что вышла не с той стороны на пересечении трех станций метро.
После того, как она ушла, я просидела в Макдаке ещё минут сорок, чтобы прошёл дождь, и я смогла поехать на мою любимую ВДНХ.
Накрыло такое беспомощное чувство: время есть, а я его не использую, будто бы устала в начале путешествия. Либо боюсь. Точно, это всё страх нового, от него у меня эти настроения и апатия. Не знаю, что будет. Ну и не надо! Будет хорошо, это точно. Просто не выспалась и дождь, холодно, сонно, и в метро прищемило…
Я отправилась на Красную Площадь, там, если что, ГУМ спасёт.
Спас, хоть на улице и была пёстрая ярмарка с большим щелкунчиком и рядами ярких ягодок-матрёшек. Кстати, одну я купила – собираюсь покинуть родину надолго, должно же у меня быть напоминание.
В ГУМе чуть не уснула, но спасли китайцы, которым я почему-то полюбилась. Они часто ходят и смотрят на русских восторженными глазами, и если вдруг губа у тебя дрогнет (от холода свело) или улыбнёшься невзначай, обязательно здороваются, и, кажется, ещё чуть-чуть, и побегут жать руки.
Дождь не проходил, а время – да.
***
Я сидела в кафе аэропорта одна и ела цветную капусту. Из хаотичных шумов складывалась своеобразная гармония.
Мимо проходили люди: цыганка в шлёпках-каблуках, в юбке с воланами и в повязанной на голове косынке, стриженная под мальчишку худенькая девушка, дама-груша с иконописным лицом, коротыш-папаша с малюсеньким ребёнком на руках. Деревенская пара в годах фотографировалась возле кафе, где сижу я.
Малыш с синими глазами подбежал и говорит: «Ням-ням!» Я кивнула, он улыбнулся. Семья откуда-то с ближнего зарубежья: смеются, едят, быстро разговаривают. Ко мне подошёл парень: высокий, бородатый, в очках:
– О чём вы думаете?
– Вот прямо сейчас, в данную секунду?
– Да.
– Что за человек ко мне подошёл? Насколько безопасно с ним контактировать, а то тут у барной стойки как в стойле ругались. Радар работает.
– И что показывает?
– Вроде не сигналит: бросай всё и беги!
– Это хорошо.
– А вы о чём думаете?
– Что гармония здесь превращается в какой-то хаос. Надо спасать.
– И как?
– Хорошим разговором.
– Что по вашим меркам – хороший разговор?
– Например, сейчас.
– Гармония восстанавливается?
– Ну да.
Электронный голос внезапно разрезал ниточку между нами словами о том, что объявляется посадка на самолет в Варшаву, которая так долго откладывалась. Мой собеседник остолбенел:
– Кажется, гармония здесь так и не наступит. Оставляю вас в хаосе, – он взял салфетку со стола написал что-то, завернул, чтобы не было видно букв, – прочтёте, когда прилетите на место назначения.
– Солнца вам в путь.
Спрятала бумажку в передний карман рюкзака. Прочту, когда прилечу – люблю сюрпризы. А бумажные письма – ещё больше.
***
Я уснула в самолете.
Мужчина с чемоданчиком, в рубашке парусом, подпоясанный ремнём из 90-х. Стрижка под 0,7, квадратная челюсть, безликие глаза. Про него говорят только шёпотом, он всегда поблизости, и как только чует твою потребность, сразу появляется с вежливым предложением:
