На прием лекаря я копила почти три месяца, а сейчас этот старик
бережно опустил тонкую руку сестры на покрытый застиранной
простыней жидкий матрас и повернулся ко мне.
— Вы должны понимать, милая, положение вашей сестры очень
серьезно, — на слове «сестра» он гадко усмехнулся и подмигнул, я
еле сдержала рвущиеся злые слова. Но дальше лекарь продолжил уже
серьезным тоном: — Ей осталось жить человеком в лучшем случае
месяц. Проклятье очень сильно, если не снять его в ближайшее время,
то… — он не договорил, просто развел руками, но я знала, что в
самом худшем варианте смерть будет лучшим выходом для нее, но мы
прибережем это на крайний случай.
Я судорожно похватала со стола пузырьки с зельями, которые
варила вместе с госпожой Лауриной, и протянула лекарю.
— Вот, их готовила очень хорошая травница, ее лавка здесь за
углом, — я тараторила без остановки, стараясь отогнать от себя
темные мысли.
Он взмахнул рукой, перебивая мою бессвязную речь, и вытащил один
из зажатых в моей руке пузырьков, на дне которого перекатывалась
пара капель темно-коричневой жидкости. Лекарь трясущимися руками
вынул тугую пробку, вытряс пару капель зелья на ладонь и уткнул в
нее сизый распухший нос.
Я с нетерпением смотрела на его посмурневшее лицо.
— Хороший блокиратор. Все что можно было сделать, он сделал —
проклятье не увеличивается. Но… — лекарь помолчал, вытер рукавом
потрепанной черной рубахи алкогольный нос и со вздохом продолжил. —
Девочка, проклятье сильное, зельями его больше не сдержать.
Чувство безнадежности тяжестью опустилось на грудь, мешая
дышать. Нет, я не могу в это поверить, не должна! Пусть когда-то
этот старик был очень хорошим лекарем, и до сих пор по городу о нем
шла добрая слава, но сейчас он просто пьяница, который за скромную
плату смотрит бедняков. Может, его талант давно пропит, и я зря
потратила с таким трудом заработанные деньги. Я еще раз окинула
взглядом сгорбленную худую фигуру, одутловатое лицо и разглядела
жалость в его глазах. Не ошибся. Если быть до конца честной, я и
сама это чувствовала. Я не могла больше часами сидеть с сестрой,
потусторонний холод буквально вымораживал, высасывая магию.
С отчаянной надеждой я впилась взглядом в покрытые красными
прожилками мутно-голубые глаза лекаря и осторожно спросила:
— А вы сможете помочь как-то обезвредить проклятье? — я
облизнула вмиг пересохшие губы, сейчас я вступала на очень тонкий
лед, — Может, есть какое-то средство? Не обязательно вполне
законное.
Договорив, я замерла. Вместо помощи старик мог привести к нам
королевских ищеек. Но лекарь шумно выдохнул и покровительственно
похлопал меня по плечу.
— Девочка, я сделаю вид, что не слышал твоих слов. Я стар и
повидал слишком много зла. Проклятье можно снять только одним
способом: убить ту тварь, которая его наслала. Да, — он покачал
головой и двумя пальцами ловко схватил золотой со стола и закинул в
карман, — я дам тебе хороший совет. Не верь никому. Будет много
желающих тебе помочь. Одни из них захотят нажиться на твоей беде,
другие в два счета отправят тебя в королевские казематы. Хотя
сначала все будут улыбаться и обещать верное средство. А я просто
скажу тебе «нет» и выпью за здоровье твоей дочери.
— Она мне не дочь, это моя младшая сестра, — со злым отчаянием
начала говорить я, но лекарь не стал слушать. Он открыл скрипучую
дверь и, покряхтывая, начал спускаться на первый этаж.
Мы жили под самой крышей доходного дома. Сейчас вместе с
сумерками здесь опять стало приятно прохладно, но вот днем был
настоящий ад. Черепичная крыша накалялась, делая воздух обжигающим.
Мышка последнее время постоянно мерзла, поэтому это место подходило
нам больше всего. А зимой на чердаке говорят было невыносимо
холодно, но вряд ли мы задержимся здесь так надолго.
