— Она сказала, что все расскажет при личной встрече с вами, —
моя секретарша стоит, нервно сжимая в руках папку с
документами.
— И? — не глядя на нее, продолжаю переписку с одним из наших
поставщиков. Задержка гравия меня просто выбешивает. Третий день
стройка стоит на Торговом центре в Куркино. А этот мне в уши льет,
что РЖД тормознуло разгрузку, придралось к документам.
— Максим Эдуардович... — голос Вики, а точнее, Виктории
Владимировны, уходит в просящие тона, и я поднимаю глаза, впиваясь
в нее взглядом.
Симпатичная женщина ближе к сорока, мать-одиночка, есть дочка,
работу свою выполняет хорошо и вдруг такое.
— Вика, ты у меня сколько работаешь? — откладываю телефон на
стол и упираюсь локтями, подпирая руками подбородок.
— Шесть лет.
— Скажи, сколько за это время приходило этих искательниц моего
безымянного пальца?
— Восемь.
— Восемь, — повторяю я за ней, — Я похож на шаловливого
донжуана, который сует свой член бездумно в любую дырку?
— Максим Эдуардович... — качает укоризненно головой.
— Значит, не похож, — отрываюсь от стола руками и встаю.
Мой рост почти два метра, и я выгляжу далеко не мелким, когда
вот так встаю, расправив широкие плечи. Моя сестра, Лика,
сравнивает меня с викингом, пусть так. Я такой и есть, дикий,
необъезженный и сейчас ужасно злой.
— Так какого хрена, я уже пять минут слушаю твою речь про
какую-то... Женщину, что пришла сюда требовать моих алиментов?
Вика сжимается, глаза бегают, но, видимо, женская солидарность
побеждает.
— Она с ребенком, маленьким, грудным, — тихо говорит секретарь и
я вижу, что именно это подтолкнуло мою лучшую работницу нарушить
границы вседозволенности.
— Уволена, — произношу я, направляясь к дверям своего
кабинета.
— Но Максим Эдуардович... — выдыхает за спиной Вика, а я уже
открываю дверь в приемную, собираясь вызвать охрану и выпроводить
эту нахалку.
В приемной сидит на кожаном диване цвета капучино девушка и
качает на руках ребенка, что-то тихо напевая ему или ей, без
разницы. При моем появлении вскакивает, одергивая ворот сиреневой
вязаной кофточки. Неужели кормила грудью, здесь, у меня в офисе?!
Почему-то именно это меня заводит до предела, ее наглость и
беспардонность. Встаю напротив, сложив руки на груди. Разглядываю.
Ну да, конфетка, тут не придраться. Худая правда, бледная, но почти
белая коса до талии и выбившиеся пряди зачетные. Сама хрупкая,
мелкая. С моим ростом потеряется где-то в районе подмышки и не
замечу.
Поднимает глаза, зеленые, цвета мха, завораживающие. Красивая,
но слишком слабая, я таких сразу вижу, и я точно ее не знаю.
— Чего тебе? — говорю скучающим тоном, жаль, красотка ничего
так, могла бы скрасить пару вечеров.
— Я ... — начинает она дрожащим голосом, — Мне помощь нужна, а
именно, моей дочери.
— Сколько? — тянусь к бумажнику в кармане брюк, собираясь просто
откупиться или заняться благотворительностью. У меня совещание
через десять минут, не до нее.
— Триста тысяч, — вскидывает гордо голову, пепельная прядь
падает на лоб.
— Рублей?
— Да.
Отсчитываю купюры пятитысячными, кладу на стол секретарши.
— Все?
— Да, — ее голос дрожит, но смотрит вызывающе, словно изначально
настроилась на борьбу, — Не хотите узнать, как ее зовут?
— Кого? — разворачиваюсь, чтобы уйти, но притормаживаю у двери в
свой кабинет.
— Вашу дочь?
— Ты сейчас серьезно? — усмехаюсь.
— Мне не до шуток, — смело произносит девушка.
— Я могу понять все, — разворачиваюсь опять к ней, — Но у вас
какая-то группа, может, есть или чат какой под темой, как
раскрутить олигарха на бабки?
— Нет, — пятится испуганно.
— Тогда что еще нужно? Я тебе бабки дал, мозги не крутил,
доказательств не требовал, что еще?!
— Это ваша дочь! — вдруг вырывается из девушки крик, — Вы что,
совсем бесчувственный и равнодушный?!
