Проза жизни или формула счастливого бытия

Место, события и персонажи, населяющие эту историю, – лишь причудливый плод разгоряченного воображения автора. Любая попытка примерить на себя личину одного из героев или, тем более, натянуть ее на создателя, обречена на фиаско. Помните: хрустальную туфельку Золушки сможет надеть лишь сама Золушка.

Все провинциальные городки

В объятьях схожести томятся,

Но души жителей, как огоньки,

Неповторимостью искрятся.

И пусть порок один на всех –

В вине беспамятство искать,

У каждого свой грех, свой смех,

Своя судьба – не угадать.

Глава 1. Толи чудо толи везение…

Суббота. Утро. 4:30. Двор за окном наполнился душераздирающим криком кота, который эхом прокатился в ущелье многоэтажек. «Весна… Куклачёв тебя забери», – пробормотал я, допивая кофе. Телефон коротко звякнул, возвещая о прибытии машины через пятнадцать минут. Пора, закинув сумку на плечо я вышел из квартиры.

***

Аделаида Тимуровна не спала. Она слонялась по старой квартире, пропитанной запахом валидола и вчерашних щей. К своим шестидесяти пяти годам она почти растратила остатки былого лоска. Когда-то, в юности, до тридцати лет, она купалась в обожании, мужчины были готовы бросить мир к её ногам. К сорока её привлекательность вышла на ровное плато, к пятидесяти покатилась вниз, а к шестидесяти она осталась одна. Долгое одиночество, жажда внимания, помноженные на подкрадывающееся слабоумие с приступами спутанного сознания и животный страх перед старением, привели к расстройству личности. Стремление удивить, шокировать, пусть даже слегка напугать мужчину, превратилось в навязчивую, безумную идею.

– Я ещё ого-го! Я ещё зажгу! – шептала она, подбадривая себя, готовясь к самому решительному шагу .Обнажиться перед мужчиной казалось самым простым выходом, и это наваждение с каждым днем душило все сильнее. Где-то в глубине души она понимала, что больна, и, побродив по просторам интернета, диагностировала у себя лёгкую форму женского эксгибиционизма, но к врачам обращаться не стала. Впервые за последние годы у неё появилась долгожданная цель. Выйти на улицу она пока не решалась, значит, действовать нужно было на своей территории, в квартире.

Идеи роились в голове, словно взбесившиеся пчелы. Первая попытка с курьером провалилась. Пока она, дрожащими руками, развязывала пояс халата, молодой человек, явно неготовый к подобному перформансу, молниеносно ретировался, не дав Аделаиде довести дело до кульминации.

Второй шанс подвернулся с немолодым, но колоритным сантехником, носившим роскошные, густые усы а-ля Якубович, придающие ему особый шарм. Он явился по заявке из ЖЭКа, чтобы заменить вводной кран.

– Сегодня или никогда, – твёрдо решила она.

– Чаю не желаете? – томно промурлыкала Аделаида в костюме Евы. Зрелище оказалось настолько обескураживающим, что слесарь застыл, словно пораженный громом. Усы его взъерошились, как иглы у испуганного ежа, а дыхание, казалось, остановилось. На бледном, с синеватым отливом, лице, тронутом тенью надвигающегося удушья, медленно приоткрылся рот. Он судорожно, со свистом, несколько раз жадно втянул воздух. Громкий ик прорвался сквозь тишину. Дрожащие руки принялись неуклюже запихивать инструмент в ящик, то и дело роняя его или бесцельно извлекая обратно. Кое-как собрав свое немудреное имущество, слесарь, словно крадущийся зверь, осторожно обогнул Аделаиду и, пятясь, поспешил к спасительной двери. Глаза его были широко раскрыты и неподвижны, а в голове, спутанно мелькали противоречивые мысли: «Напьюсь… Брошу пить… Бухну как в последний раз… Пора завязывать…» На пороге, заикаясь, он промямлил: – К… к… ключ забыл… За… завтра зайду… Доделаю… – и пулей вылетел за дверь.