Красота! Она сидит на скамейке с книжкой, улыбается солнечным лучам и нисколько не переживает за всех ёжиков в тумане, ибо плевать, она выбирает… Ах! Ахматову!
Солнце дарит чувство блаженства. И ослепляет.
Элла на мгновение опустила взгляд в небольшой серый сборник стихов. Пробежала глазами по строчкам: «О нет! Я не тебя любила, палима сладостным огнём», и захлопнула книгу.
В точку! Хотя… надо ещё решить, кого она на самом деле любит. Конечно, официально она встречается с Пашкой, но Ромка… тоже в неё влюблён и, кажется, ей тоже нравится, но…
Б-р-р! Какой же он страшный: сломанный нос изогнут, как телефонная трубка, далеко-посаженные глаза, ну чисто камбала, и уши торчком, да ещё и заострённые, как у… Не знаю кого. Страшилище!
Однако приходилось признать, что эта некрасивость придавала ему особый индивидуальный шарм. И волновала её. Целуясь с Пашкой, она часто представляла себя в объятиях Ромки. В этом было что-то необычное, пикантно-волшебное. Даже сказочное – Красавица и Чудовище.
Сладкая истома разлилась по телу. А пусть повоюют за неё! Два брата-богатыря, одинаково подстриженные «под ёжика». Да пусть хоть в кровь передерутся, ей-то что?
Элла зажмурилась и не заметила любопытный взгляд высокого парня с противоположной стороны аллеи.
Егор пригладил кудрявый чуб и выпрямил и без того прямую спину. Старания были напрасны. Вздёрнутый нос на миловидном лице выражал полное безразличие к тем, кто проходил мимо.
Егор остановился у киоска, заинтересованно разглядывая скудную периодику, не выпуская из поля зрения спящую красавицу.
Элла открыла глаза, вздохнула, помахала перед лицом книжкой, разгоняя застоявшуюся жару, потом встала, вложила томик в сумочку, поправила пышную юбку и, цокая каблучками, направилась к остановке.
– Ну что таращишься? Брать что будешь? – гаркнула в окошко киоска пожилая продавщица.
– «Спорт-экспресс», пожалуйста. – Егор обернулся. К остановке подъезжал набитый людьми автобус. На табличке за лобовым стеклом – номер маршрута: «86».
Жёлтый автобус «Гармошка» поглощал пассажиров, как змея тушку кролика, давясь и проседая до земли железным днищем. Девушка вскочила на ступеньку переполненного автобуса, протиснулась и исчезла в разношёрстной толпе пыхтящих недовольством пассажиров.
Егор бросил на блюдце мелочь, схватил газету и припустил к остановке. Не успел он подбежать, как автобус издал шипящее «ф-ф-с-с-ё-ё», закрывая двери. На подножке задней площадки, безуспешно пытаясь втиснуться в полузакрытую дверь, толкалась старая цыганка. Что-то выкрикивая, она цеплялась грязными кривыми пальцами за впереди стоящего мужчину. Мужчина делал вид, что озабочен собственным неустойчивым положением, и слегка подёргивал бёдрами, стараясь стряхнуть с себя крючковатые пальцы.
– Освободите заднюю дверь! – крикнул в динамик водитель.
– Гей, гей, гей! – закричала цыганка, толкая плечом мужчину в спину.
– Автобус никуда не поедет! – пригрозил динамик.
– Гей, гей, гей! – закричала в спину мужчине цыганка, не сходя с подножки.
Егор бросил газету в урну, схватил цыганку за широкую талию, стянул её с подножки на землю, а сам запрыгнул на ступеньку. Освободившись наконец от настырных пальцев, мужчина надавил грудью на девушку впереди, освободив немного места. Егор приподнялся, и двери (о чудо!) захлопнулись. Автобус фыркнул на цыганку прощальным чёрным выхлопным облаком и потащил тяжёлый зад по намеченному маршруту.
– Будь ты проклят! – прошипела цыганка, провожая автобус гневным бельмоватым взглядом.
