Ангел
Кто сказал, что у ангела должны быть крылья? Нет! Я встречал другого – девочку с огромными зелёными глазами. В ее глазах жил бескрайний луг, залитый лучами солнца. Чуть задержал взгляд – и ты уже там, идёшь держа в своей руке ее руку. А вокруг покой и дурманящий аромат нездешних цветов. И никуда нет необходимости спешить, все здесь и сейчас, а большего и не нужно. Иди, слушай трели горлиц, да любуйся видами. И уже не понимаешь идёшь ты или летишь, настолько тебя распирает радость изнутри, что немного кружится голова.
А ещё в эти глаза можно просто смотреть и молчать. Это важно! Заговоришь и волшебство исчезнет. Спрыгнешь в банальность. “Мама за хлебом послала. Пошли со мной”…
Рвет воздух сирена. Не успела отзвучать и ей вторят эхом громкие хлопки взрывов, а следом нестройным хором вступает сигнализация машин. Нужно встать, собраться и идти.
Значит сегодня ты опять увидишься с ней…
“Да, какой же это ангел?” – скажете вы – “просто обычная девочка, каких миллион”. Но, если бы знали, сколько раз тот взгляд давал сил жить. Когда этого не хотелось. Сколько раз вытягивал из бездны, когда казалось, что всё – конец. Вы бы так не сказали.
Город
Город, он как старый зверь, притих под серым небом. Дома, словно кости, торчат из изрытой кожи земли. Ветер гуляет по улицам, завывая жалобную песню о тех, кто ушел и не вернулся. Время здесь тянется медленно, точно река, забитая грязью и обломками. Люди, как муравьи, копошатся в руинах, пытаясь выжить, день за днем собирая крохи надежды. В глазах у них пустота, словно выжженная солнцем земля. Война прошла здесь, оставив за собой лишь пепел и горечь. Но жизнь, она живучая, как сорняк, пробьется сквозь камень, найдет свою дорогу к свету. И может быть, когда-нибудь, над этим городом снова взойдет солнце, и люди забудут о боли и страхе, которые терзали их души. Но пока, здесь лишь тишина и ожидание, словно перед бурей.
Звезда
Вечернее солнце, мазок абрикосового мармелада на парижских крышах, поймало пылинки, танцующие в луче, косо падающем через окно антикварного книжного магазина. Я, человек привычки и устоявшейся грусти, просматривал корешки, ища забытый том Верлена, когда появилась она.
Не ребенок, не совсем. Скорее, искусно сделанная миниатюра, фарфоровая кукла, маскирующаяся под молодую женщину. Ее звали Аннелиза, имя, которое шептало о старых кружевах и залитых солнцем садах, а ее глаза цвета летней грозы содержали знание, которое противоречило ее возрасту. Она была, как говорят, очаровательной – качество, которое одновременно пленяло и нервировало меня.
Она плыла по рядам книг, как летний бриз, ее пальцы скользили по кожаным корешкам. Я наблюдал за ней, поглощенный неоправданным и тревожным очарованием. Она остановилась перед полкой с иллюстрированными сказками, сосредоточенно нахмурив брови.
«Месье», – сказала она, ее голос был тонким звоном, – «Вы знаете это издание Перро? Оно… полное?»
Полное. Веское слово. Было ли что-то действительно полным? Моя собственная жизнь, безусловно, казалась вечно незавершенной, преследуемой отголосками и отсутствием.
Я приблизился, привлеченный серьезностью на ее молодом лице. Книга была первым изданием, ее золотой лист потускнел, иллюстрации выцвели. «Кажется, так и есть», – сказал я, осторожно открывая хрупкие страницы. «Но эти сказки», – добавил я, понизив голос, – «редко бывают полными, не так ли? Всегда что-то остается недосказанным, что-то скрыто в тени».
Аннелиза обдумывала это, слегка наклонив голову. «Возможно», – сказала она. «А может быть, мы видим только то, что сами выбираем видеть».
Мы провели следующий час, обсуждая нюансы сказок, скрытые смыслы в волках и пряничных домиках, обманчивую природу принцев. Ее проницательность была острой, ее наблюдения проницательными. Она обладала глубиной понимания, которая казалась невозможной для человека ее возраста.
