– А вот уникальный экспонат,
настоящая жемчужина нашей коллекции, – заливался соловьем гид
музея. – Если ее любить – она горы свернет. А если нет – шею.
Будете проявлять к ней внимание, дарить ей драгоценности и платья,
она станет вам самой преданной подругой. А ежели, напротив,
обращаться с ней грубо и втаптывать в грязь ее самооценку, не будет
у вас врага страшнее. Перед вами последняя человеческая женщина,
чудом сохранившаяся до наших дней.
Принц Фанпайя придирчиво прошелся
вдоль хрустального гроба, шелестя роскошной атласной порфирой. Он
был низок ростом, если не сказать коренаст. Суров не по годам
(сотня лет, да разве ж это возраст!). И решения принимал невероятно
быстро.
А в хрустальном гробу покоилась
особа чрезвычайно живучая. По всем параметрам средняя, в прежней
жизни звезд с неба не хватавшая, но упёртая – будь здоров. Ее губы
были плотно сомкнуты, брови чуть сведены к переносице, глаза
надёжно закрыты. Но это пока. Пока…
Слух у «уникального экспоната»,
ввиду невозможности двигаться, обострился до предела.
«Платья? Драгоценности? Ну и чушь! –
отреагировал мозг последней женщины на реплику гида. – А насчет
самооценки этот парень прав. На нее лучше не посягайте, иначе мало
не покажется».
– Говорят, – продолжал экскурсовод,
– разбудить нежную деву можно лишь поцелуем.
– Поцелуем? – усомнился скептически
настроенный гений по имени Пирэйн. – А как долго она пролежала в
криокамере? Три века? Кхм, простите за дерзость, ваше высочество,
но, с моей точки зрения, для ее оживления больше подойдет разряд
электричества.
В отличие от принца, Пирэйн был
сложен на редкость гармонично, однако его длинные ноги и подтянутая
фигура отнюдь не считались на Эльмирии эталоном красоты.
Телохранитель Масаронг –
невозмутимый молодой человек ста пятидесяти лет и очередной
непризнанный красавчик – стоял поодаль, держась за эфес сабли. Если
разбуженная дева на поверку окажется далеко не нежной и начнёт всё
вокруг крушить, тут-то он и вмешается. Его долг – защищать Фанпайю
в горе и радости, богатстве и бедности, до конца своих дней.
– Ходят слухи, – загадочно ухмылялся
экскурсовод, – что последняя женщина обладает ценными знаниями.
Ключом к чему-то поистине грандиозному. Тайной, отпирающей любые
двери…
Придворный шут Дадкалато, самый
высокий и улыбчивый из всех (а также наделенный эксклюзивным правом
на лохматость), внезапно померк, как перегоревшая лампочка.
– Мой господин, не вздумайте с ней
связываться, – зашептал он принцу на ухо. – Женщина – источник зла
и разрушения. Вам ли не знать?
– Молчать! Шутам слова не давали! –
рявкнул принц. – Активируйте ее. Это приказ.
Василису пытались покорить, поймать,
уничтожить. Она смеялась обидчикам в лицо, обращалась призраком и в
блеске полярных сияний, на волнах холодного ветра сбегала в таёжный
лес.
Она питалась дикими ягодами, носила
платье цвета северных морей и распускала свои густые иссиня-черные
волосы. Говорила с ястребом, передразнивала сов, слушала журчание
ручьёв и нечаянно приручила маленькую длинноухую лису.
А в деревне поблизости каждую неделю
погибал мужчина, по причине доподлинно неизвестной. Люди,
отмеченные роком, уходили в лес и больше не возвращались. Оттого
лес стали называть гиблым.
Однако для некоторых он всё же был
спасительным. Для жён тех мужчин, что в нём пропадали.
По крайней мере, Василиса считала
именно так.
Патриархальный уклад жизни в этой
местности буквально низвёл женщин до статуса рабынь при своих
мужьях. Суровые климатические условия, когда зима длится восемь
месяцев кряду; тяжелый деревенский быт, дань нелепым обычаям –
Василиса иногда испытывала совершенно преступную, непростительную
радость оттого, что она не имеет ко всему этому никакого отношения,
что она не человек, что она – вольный воздух, сердце лесов,
неуязвимая дриада, покровительница деревьев.
