***
– Иштару недолго осталось… –
задумчиво сказала ведьма, продолжив, – готова ли ты отдать
что-нибудь взамен за его жизнь? – Спросила она, хитро улыбаясь.
Замираю, не знаю что сказать. Нет, я
не хотела ему смерти. Больше нет, но что я буду должна отдать за
его жизнь? В чем был подвох?
Положила руку на свой живот,
приятное тепло потянулось к моей ладони, успокаивая. Прикрываю
глаза.
– Ты ведь не скажешь, что я должна
буду отдать за него?
Она противно улыбается, смотря
своими безднами в пол:
– Почему же, чернявая, не скажу… –
Резко поднимает свою голову и смотрит на меня стянутыми черными
дырами, произнося:
– Прошлое… Ты отдашь за него свое
прошлое… – и снова этот сумасшедший смех.
***
Соленые слезы струились на черный
глянцевый пол, образуя темные соленые лужицы. Каменный пол обжигал
обессиленное тело своим холодом, словно тысяча игл пронзила меня
насквозь. Тело продолжало бить крупной дрожью, а мысли лихорадочно
разлетаться. Пыталась подняться, но снова падала на пол.
Он хотел приблизиться ко мне.
– Не подходи! – всхлипнула я,
отползая назад. – Не смей подходить ко мне, – взвыла, захлебываясь
слезами, не решаясь поднять на него глаза.
Сделал шаг назад.
Меня стало выворачивать на пол от
того, что сейчас произошло, как ОН брал меня на этом каменном полу
при всех, от его друзей, что отворачивались от моих криков о
помощи… Я умоляла его остановиться, прекратить это зверство, каким
подверг меня этот ублюдок. Но ни один в этом зале не посмел
перечить своему Господину и другу. Молча стояли и наблюдали за
происходящим, кто-то, не выдержав, просто отворачивался.
Меня воротило от блеска золотых
прожилок на этом черном полу, что рябили в глазах своим блеском,
через пелену жгучих слез, когда он вколачивался в мое тело, как
обезумевший зверь. Внутренности скручивало болезненными спазмами
снова и снова, от пережитого страха и чудовищного унижения, от
отвращения ко всем в этом зале, к НЕМУ. Горячие слезы текли по
щекам, обжигая своей солью разбитые губы. Всхлипываю, снова
цепляюсь дрожащей рукой за выступ мраморной стены, пытаюсь
подняться, ноги подкашиваются, и я снова падаю на пол. Всхлипнула
от резкой вспышки боли, что пронзила сбитые колени. Разревелась во
весь голос, у меня больше не было сил, кричала на них, срывая свой
голос:
– Ублюдки! – молотила руками по
полу, выла, не прекращая, пока от жгучей боли не потемнело в
глазах.
Из последних сил делаю последнюю
попытку подняться, встать на ноги через жгучую боль, что испепеляла
меня внизу живота, через дрожь в ногах и шум в голове. Кусая
истерзанные губы до крови, содрогаясь всем телом от слез, медленно
передвигала руками, цепляясь за гладкие выступы стен, задевая
поломанные ногти. С моих бедер тонкими лентами сползало рваное
платье. Мне уже было плевать на оголенную грудь, бедра, всё мое
тело было покрыто следами этого ублюдка.
В ушах звенел его голос: «Ты здесь
для того, чтобы вовремя раздвигать ноги, а теперь закрой свой рот и
ложись на живот», а потом его хрип на мне и бешеные толчки… К горлу
подступила тошнота. Пошатнулась, хватаясь за ближайший стол, сметая
все с него. Закрыла ладонью свое ухо, сильнее давя на него, чтобы
заткнулся этот ублюдок у меня в голове. Эти слова оглушали
меня.
Раб пытался подойти ко мне, но не
смог, – в него полетела чаша с вином.
Это животное сделало широкий шаг на
меня. Еще один, и он коснется меня….
Я снова почувствовала этот запах.
ЕГО запах, он вызывал у меня тошноту, забивая собой мои легкие,
горло, нос. Меня стошнило.
Он остановился.
Не приближайся! – схватила со стола
первое, что попалось, то, что осталось еще на нем – глиняный
кувшин. Разбила его о край стола, направляя на него дрожащей рукой
острую часть его горлышка. Острые края осколка больно впивались в
руку, но животный страх затмевал невыносимую боль во всем теле. Я
боялась, что сейчас всё может повториться. Я не выдержу, не
смогу!!! Замотала головой, поднимая на него глаза. Не дамся, лучше
умру, поднесла осколок к горлу…
