Лившийся сквозь еще зеленые, лишь с вкраплением золота в кроны деревьев, солнечный свет был мягким. А вот реальность – нет. Об нее-то, бившую в лицо наотмашь ветвями, я уже успела расцарапаться. Кроме того несколько раз споткнуться, ругнуться, извернуться, чтобы не упасть, пригнуться, и еще много каких «-ться», пока преследовала ушлого вора.
Он покусился на единственное ценное, что только и осталось у добропорядочной девушки в бегах. И нет, я не о чести: с нее, увы, сыт не будешь и на рынке не продашь. А вот чесночные сосиски – другое дело! К тому же рядышком с ними, завернутые в тряпицу, в узелке лежали мои последние деньги! И сейчас все это добро удирало со скоростью матерой рыси, припадавшей на одну лапу.
Киса, в меру хромая и без меры наглая, видимо, промышляла в здешних лесах разбоем, потеснив своей мохнатостью других татей. И сейчас, вцепившись зубами в умыкнутую у одной зазевавшейся девицы котомку, резво скакала по опавшей листве и отчего-то даже не помышляла взобраться на дерево. Похоже, рассудила: если полоумная, что неслась за ней, до сих пор не отстала, то и на ствол тоже полезет. А может, пушистая была не только хрома и просто вскарабкаться не в силах.
Так или иначе, наш забег продолжался уже с лучину.
В воздухе весело реяла цепочка сосисок, часть которых каким-то чудом выпросталась из котомки.
В воздухе трепыхалась моя коса, длинная, зараза, как долги короля перед, кажется, всеми герцогами нашей державы (хотя, подозреваю, что владыка и у вельмож некоторых сопредельных стран золота позаимствовал).
В воздухе суетливо били крыльями стрекозы…
Одним словом, все было в движении, а значит, живо… Правда, в моем случае чуть живо, но это уже детали. Бок нещадно кололо, грудь горела огнем, сердце… сердце еще не определилось: разорваться ли ему или выскочить через горло, – и пока только отчаянно молотило о ребра. Отчаяннее лишь билась в мозгу мысль: «Ну, Рапи, догонишь ты эту пакость, и что дальше?! У нее клыки, когти и опыт выживания в дикой природе. А у тебя?..»
А у меня были лишь коса, отчаянная нужда и коротенький кинжал за поясом… И тоже опыт выживания! В ядовитом дворцовом серпентарии, где я трех мачех пережила! Так что счет с ворюгой был примерно равный.
Пушистая, к слову, начала выдыхаться. Ее толстенькие мохнатые бока вздымались все чаще, прыжки стали все короче, а хромала киса все больше. В какой-то момент она обернулась на меня и отчаянно оттолкнулась лапами, будто прыгая через овраг. И это на ровном месте.
На миг воздух вокруг кисы дрогнул, но я не обратила на это внимания, сосредоточившись на том, как догнать эту пушистую поганку. И не раздумывая ринулась следом.
И ровно в том месте, где рысь ни с того ни с сего перескочила ровное место, мне показалось, что я будто нырнула в воду. Воздух на миг уплотнился, чтобы в следующий я уже сделала шаг по опавшей листве.
Киса, на миг замершая, при виде меня удивленно рыкнула, не выпуская украденного из пасти и… вновь дала деру!
– Да чтоб тебя! – выругалась я и продолжила погоню.
Лес замелькал перед глазами, становясь все реже, и в какой-то момент мы с пятнистой заразой выбежали на крутояр. Там-то я в отчаянном прыжке смогла ухватить хвостик сосиски и…
Я не учла две силы: инерции и упорства. Меня дернуло вперед, да так, что одна самонадеянная девица в лучших традициях плуга пропахала грудью опавшую листву. И ладно бы только это! Меня мотнуло, ударило, перевернуло, и я очутилась на краю обрыва, чтобы в следующий миг с него упасть.
Круча была чуть ниже замковой башни. И с нее открывался отличный вид на осеннее море: багрянец, янтарь и охра крон, пронзительная синь неба… Таким пейзажем любоваться и любоваться. При условии, что уверенно стоишь обеими ногами на земле. А вот если оказалось, что твоя жизнь висит на волоске, вернее, на веренице сосисок, как-то не до красот природы.
