Каждый раз он наблюдал одну и ту же картину: склонившуюся женщину прямо перед ним. Ее тело разрезало несколько клинков, вонзенных с разных сторон, и только взгляд не выражал той боли, которую почувствовал бы любой на ее месте. Внутри голубой радужки плескалось спокойствие. Кровавые слезы, застывшие на щеках, напоминали о былых чувствах, о страхе перед медленно подступающей смерти. Но все это стиралось в мгновение – взгляд, ровный и спокойный, и скованная улыбка, протянутая рука, желающая коснуться. Она не жалела о выборе, о прошлом, не страшилась конца.
Но что она хотела сказать? Ее губы не размыкались, будто были сделаны из воска. И сама она казалась статуей, застывшей в одном моменте. Но жизнь капля за каплей покидала ее тело, и он отчетливо это слышал, ощущал с каждым стуком собственного сердца.
В этот момент он просыпался, стирая остатки ночных слез. И когда встречал остальных, уже ничего не напоминало об увиденном. Только в последнее время Джулит примечал обеспокоенность в глазах Патриции и Дейдры, но девушки молчали. Возможно, что-то все-таки выдавало его, а, может, назревало другое, что они тщетно пытались скрыть от него. Он предпочел не трогать их, позволить оставить между собой и другими ноты недосказанности.
Только женщина все не выходила из головы. И чем больше Джулит думал о ней, тем чаще возникал этот сон. Он пытался расспросить ее, дотронуться, но тогда сон растворялся быстрее, не позволяя ему задержаться подольше, вглядеться в эти нежные черты, понять, что его связывало с незнакомкой.
В очередной день Джулита в свою комнату позвал Роглан. Поначалу воздушный маг решил, что глава великих Ро вновь напомнит об обещании найти отдельное жилье, но настроение того было слишком приподнятое, пусть и отдавало какой-то меланхолией, что сразу же сбило с толку Джулита. Поэтому он смотрел на Роглана и ждал, пока тот скажет хоть что-то. Но мужчина не спешил. Он поднял какой-то рисунок с кровати, водрузился на нее и минуту-другую рассматривал находку. На лице его блуждала грустная улыбка.
Джулит хотел уже окликнуть его, напомнить о собственном присутствии, но Роглан сам поднял взгляд.
– Я нашел его сегодня, – мужчина протянул воспитаннику рисунок.
Джулит принял его, сразу же увидел, что на нем изображена женщина. Она сидела и с улыбкой смотрела на рисовавшего ее, волосы светло-русые спадали на оба плеча и немного прикрывали грудь, голубые глаза светились какой-то непривычной жизнерадостностью. И если бы не эти эмоции, запечатленные неизвестным художником, то можно было подумать, что Джулит уже видел эту женщину.
Воспоминание само собой возникло в голове, вновь напомнило о сне. Это она! Это была она! Она тянула к нему руки в какой-то немой мольбе.
– Это твоя мама, Джулит. Незадолго до того, как забеременела тобой.
Голос Роглана всегда звучал довольно грозно, даже если он старался смягчать его. Но сейчас Джулит едва не подпрыгнул, слова старого мага вкупе с воспоминаниями сделали свое дело не хуже. Он чувствовал мелкую дрожь, проходящую холодком вдоль спины, сам же не мог оторвать взгляда от рисунка. И этим обеспокоил Роглана.
– Ты в порядке, Джулит? – его рука упала на плечо молодого человека, вынудила того поднять взгляд.
Воздушный маг попытался изобразить улыбку, но быстро понял по чужому выражению лица, что вышло это не очень удачно.
– Это… так неожиданно для меня… – смог выдавить он несколько слов.
И, видимо, их смысл немного успокоил Роглана, тот вполне искренне улыбнулся.
Джулит мог расспросить его больше, рассказать о сне, но почему-то решил для себя, что не стоило этого делать. Возможно, Роглан не поверит ему, возможно, будет чересчур беспокоиться. Любой расклад не нравился Джулиту, поэтому все, что он сделал – попросил отдать рисунок ему. Роглан без колебаний согласился.
