Он бывает у всех – момент, внезапно меняющий всю жизнь. Момент, превращающий разноцветное в черное, а утро самого прекрасного дня – в кошмар, который хочется забыть.
Для кого-то это день, когда ты теряешь и без того паршивую работу и ломаешь голову, где взять денег, чтобы заплатить за квартиру и наполнить холодильник. А для кого-то – прием у врача, на котором ты узнаешь, что не сможешь иметь детей. Ползунки в шкафу, которые бабушка связала для будущего внука скрюченными от возраста, дрожащими пальцами, вдруг превращаются в комок шерсти, который уже никогда не наденут.
Или это звонок, когда тебя просят побыстрее приехать в больницу, потому что потом будет поздно.
Для таких моментов, переворачивающих жизнь с ног на голову, с которыми каждый человек сталкивается в течение своей жизни, как бы он ни пытался от них себя уберечь, есть название – горе. Можно сколько угодно убегать, прятаться, хитрить, но остановить его нельзя.
После смерти моей бабушки второе по величине горе свалилось на меня в апреле текущего года. Я шла на послеобеденные занятия, высоко в небе светило солнце, такое круглое, словно его начертили между пушистыми облаками циркулем. Всего за несколько кварталов до здания, где я три раза в неделю даю уроки языка глухонемых, меня настигло сообщение электронной почты, в один миг изменившее всю мою жизнь. Его прислала женщина по имени Бет. Судя по обратному адресу, сообщение пришло с базы американской армии в Остине. Оно начиналось с выражения соболезнований.
Я замедлила шаг, крепче сжала ремень сумочки. Он то и дело выскальзывал из вспотевших пальцев, потому что часть меня уже поняла, что в этом письме, еще до того, как я дочитала его до конца. Я еще в прошлом году ожидала, что такое может случиться, что у меня вдруг выдернут почву из-под ног, сочувственно наблюдая, как я падаю.
Помню, как на меня, застывшую на месте, наткнулся какой-то мужчина с девочкой. Через секунду послышался плач девочки, уронившей на тротуар мороженое. Ее отец бросил на меня осуждающий взгляд, но мне было не до извинений. Я вновь и вновь перечитывала несколько строк, не в силах уместить в голове происходящее.
Бет скупо сообщала о происшествии в лагере Мейсона, случившемся вчера вечером, в результате которого погибли семь человек.
В том числе Мейсон.
Мой Мейсон.
Парень, с которым я всего полгода назад собиралась завести семью и детей. Он сводил меня с ума своими пылкими глазами и жаркими поцелуями… а потом решил пойти в армию. В прошлом году он написал, что решил порвать со мной, потому что война изменила его и он больше не уверен, что сможет дать мне то, чего я хочу. Мейсон так и так ушел бы из моей жизни, но теперь ушел окончательно. Мне же оставалось как-то жить дальше и дышать, хотя больше всего хотелось задержать воздух, потому что Мейсона больше не было на этом свете.
Горе сделало ночи полными звуков, а дни – тишины. По ночам я вскакивала, обливаясь по'том и слезами, вытаскивала из-под кровати коробку со старыми письмами Мейсона и каждое заново перечитывала. Снова и снова. Строчка за строчкой. Отпечатывала в памяти его последние слова, словно желая повернуть время вспять. Нельзя было отпускать Мейсона. Следовало нажать на все рычаги, дать ему еще один шанс, не позволить закончить наши отношения жирной точкой, когда мы, собственно говоря, стояли лишь в самом начале совместной жизни. Тогда он был бы сейчас в моих объятиях и я гладила бы его по густой золотисто-коричневой шевелюре.