Язык – враг мой. Я корю себя за те
слова, что в отчаянии крикнула матери. Но сказанного не вернуть. В
груди клокочет ураган. Горло сдавливает спазм. А слезы прожигают
веки.
Я больше не сдерживаюсь, позволяя им
пролиться. Оттого пелена застилает обзор. Смахиваю их, размазывая
по щекам тушь. Бреду, не разбирая дороги. Лишь бы идти, не
останавливаясь. Куда угодно! Сбежать от той боли, что не дает
дышать. За что, мама? Почему ты родила меня такой?
Ловлю на себе удивленные взгляды
прохожих. Но мне плевать, что вы думаете обо мне сейчас. Важнее то,
что думаю о себе я!
Как? Скажите мне, как я посмотрю
мужу в глаза? Как открою страшный приговор, о котором мне поведал
врач?
Я закрываю рот ладошкой и тихо вою.
Бреду дальше, не обращая внимание на порывы ветра. Плащ распахнут.
Останавливаюсь. Одергиваю юбку.
Из подворотни, скрытая густыми
сумерками, вылетает машина. Слепит фарами. Я вскидываю руку,
прикрывая глаза.
Визг тормозов. Глухой удар.
Боль…
Вот она, злодейка! Прорвалась наружу
окончательно. Наконец-то! То, чего мне так не хватало.
Скорчившись на асфальте, я надрывно
реву, захлебываясь слезами. Прости, мама! Ты не виновата. Это все
моя вина!
— Девушка, бога ради, извините! Не
понимаю, как это произошло. Я сейчас вызову скорую. Оплачу лечение.
Я все сделаю...
— Не надо! — кричу я сквозь слезы. —
Только не скорую, умоляю вас! Хватит на сегодня докторов.
Обхватываю себя руками и заваливаюсь
на бок. Плевать, что прошел дождь и асфальт мокрый. Подумаешь,
трындец моему плащу. Велика потеря! Что толку, если будущее для
меня померкло.
Слова доктора не выходят из головы.
Раз за разом прокручиваю как заезженную пластинку старого
проигрывателя. Таким безучастным будничным голосом она поставила на
мне крест. А дальше думай сама, милочка. Живи, как сможешь! А я не
могу...
Дождь пошел опять. Противными
мелкими каплями падает на лицо, орошая щеки. Крепкие мужские руки
подхватывают мое безвольное тело. Я не сопротивляюсь. Положив
голову на плечо, плыву по течению. Делайте, что считаете нужным.
Мне уже все равно.
Он посадил меня в машину на переднее
сиденье. Захлопнул дверцу и быстро обошел тачку, усевшись на
водительское кресло. Завел двигатель. Машина мерно заурчала и
тронулась с места.
Прислонившись головой к холодному
стеклу, я отрешенно смотрю на проплывающие яркие витрины магазинов.
Который уже час? Не все ли равно. Жизнь закончилась, так и не
начавшись. Я не вижу будущего. Его просто нет.
— Простите, как вас зовут? — сквозь
шум в ушах от пережитого потрясения доносится голос водителя.
— Катя.
— А я Матвей. Вы позволите отвезти
вас в больницу? Да, я нарушил правила и уехал с места происшествия,
но...
— Нет! — срываюсь на крик. — Никаких
больниц, слышите!
— Ладно-ладно, я понял. Катя, у вас
что-то произошло? Горе случилось? Вот почему вы выскочили под
колеса, не посмотрев направо.
— Что? Не понимаю, о чем вы. Я
выскочила?
— Возможно, я не так выразился.
Простите!
— Да хватит уже извиняться! — и сама
тут же шепчу: — Простите! Срываюсь на вас, словно это вы виноваты в
моей проблеме.
— Ясно, — горько усмехается, глядя
на дорогу. — Значит, мы с вами собратья по несчастью.
Он затихает. Молча продолжает
движение. Я поворачиваюсь к нему. Мы в дороге уже минут десять, а я
впервые вижу его лицо. Скорее, угадываю его в свете фар встречных
машин.
Даже в профиль он весьма интересный.
С правильными чертами лица. Ровный прямой нос. Красивая линия губ.
Нет, это я уже себе придумала. Мне не видно, но хотелось бы верить,
чтобы не испортить впечатление, когда машина остановится, и он
обернется.
— А что у вас случилось? — я
прерываю тягостное молчание.
— С женой поругался. Решил
проветриться. Сел за руль. Дал газу. И тут вы на выезде из
подворотни.
