Невыносимая тревога заливает мое
сердце. Мама обнимает меня, в ее зеленых глазах тоже стоит
страх.
— Астер, милая моя! — она прижимает
мою голову к груди, и я начинаю неудержимо плакать. — Будь здесь,
хорошо?! С Варвитой, — она указывает на няню.
В лице пожилой женщины тоже застыл
ужас.
— Мамочка, не уходи, пожалуйста! —
кричу я сквозь слезы, обнимаю ее за шею, прижимаюсь сильнее и
сильнее. Не хочу отпускать. Пятилетняя девочка не понимает, что
бывают моменты, когда женщины должны сражаться наравне с мужчинами.
Мама не должна, не может уйти туда, на стену, где с поднятыми
руками стоит мой отец. Где волна огня затапливает ров, подбирается
к крепостной стене.
Мама должна быть здесь, со мной, в
безопасности…
Но она мягко отводит мои руки.
— Я нужна твоему отцу… там… — говорит
она. — Я должна… Им не справиться без меня!
Она поднимает меня на руки и передает
Варвите.
— Если … если мы с папой не вернемся,
Таунсен позаботится о тебе… Варвита, — в мамином лице появляется
властность. — Не пускайте сюда больше никого.
Она снова смотрит на меня мягко, но с
горечью
— До свидания, моя маленькая… —
целует меня в щеку, в макушку… Я плачу и, как в тумане, вижу, что и
у нее лицо залито слезами.
Я вырываюсь, чтобы повиснуть на
матери, но Варвита держит крепко. Няня всегда это умела. Добрая
сильная старая няня, которая кажется сейчас врагом, отрывающим от
матери.
Словно во сне, я вижу, как мама —
высокая, стройная в длинном прямом платье идет к двери. Она
распустила волосы — значит, будет сражаться магией. Так сила
струится свободнее, это я знаю даже в свои пять лет. Прямые
каштановые волосы лежат на плечах, ниспадают до пояса. Даже сейчас
я думаю, какая же она у меня красивая…
Мама приоткрывает дверь:
— Прощай, Астер… жизнь моя… — очень
тихо, словно не хочет, чтобы я услышала, говорит она и смотрит на
меня полным боли взглядом.
Но я слышу ее слова и плачу
сильнее.
Дверь закрывается, а мое детское
сердце понимает, что вся прежняя жизнь, мое детство, мое счастье,
моя радость навсегда отрезаны от меня. Впереди что-то страшное.
Страшнее любых сказок.
***
Два часа няня читала мне сказки,
гладила по голове, успокаивала. Но я вырывалась, подбегала к окну,
залезала на стул и пыталась разглядеть на крепостной стене две
маленькие фигурки. Из западного крыла их было не видно — лишь
наступающий огонь и дымное марево над полем, где стояли вражеские
маги.
Но я не оставляла попыток. Казалось,
если смотреть внимательнее, старательнее, я обязательно разгляжу.
Его черноволосую голову и красный плащ, ее зеленое платье и
воздетые вверх тонкие руки...
Но я ничего не видела. Лишь огонь и
дым, черные смерчи и огромные синие волны, встающие на месте огня.
Все это разбивалось о наши стены. Я слышала лишь отдаленные удары —
словно кто-то колотил об стену бревном, и звуки, похожие на взрывы.
В такие мгновения все внутри меня сжималось, и я опять принималась
плакать.
А потом вдруг все стихло. В один
момент. Повисла тишина, словно кто-то опустил занавес.. Няня
испуганно подняла глаза.
В коридоре раздался топот, в
дверь постучали. Варвита приложила палец к губам и сделала круглые
умоляющие глаза — помолчи, девочка — и подошла к двери.
Я застыла на стуле.
— Это я, Таунсен… — послышался из-за
двери усталый голос одного из приближенных отца. — Варвита,
открой…
Няня открыла. Он стоял на
пороге в порванной одежде, с ожогом на щеке, опираясь на
длинный старинный меч. Такие я видела лишь в антикварной оружейной
отца. Ими ведь давно никто не пользуется. Но говорят, меч помогает
направлять магию.
— Они все полегли, — глядя в глаза
Варвите, сказал Таунсен. Как будто рядом не было меня, и он думал,
я не пойму, что это значит. Но я поняла. А Варвита пискнула и
зажала рот рукой.
