Они бесновались.
Натягивали поводки, и шипастые
ошейники впивались в напряженные шеи — того и гляди, оборвут
привязь, и пожрут меня. Лязгали клыки, летела слюна. Девочка
сжималась в комок и прижималась к стене, стараясь хоть так
уберечься от зловонных пастей.
Девушка с длинными светлыми волосами
ниже талии презрительно скривила губы и сказала что-то подругам.
Что-то едкое, наверняка — обидное, судя по гримаскам на хорошеньких
личиках. Они не спешили уходить к столикам, глазели на меня,
обтекающую унижением возле раздачи.
Я не слышала ее слов, мне словно уши
заложило, и как часто это бывает в моменты стресса или паники,
звуки доносились будто сквозь толстый слой ваты.
Я боялась не справиться, не
удержаться, и от страха меня ощутимо подташнивало, и я очень
старалась дышать. И держаться независимо, невозмутимо и
отстраненно...
Только внутри, в какой-то дальней,
существующей лишь в моей голове каморке, девочка вжималась в
твердую холодную стену, а звери заходились бешенством, пытаясь
добраться до нее.
Я не справлялась. Катастрофически не
справлялась.
Кобеля звали Гнев, и он был огромным,
тяжелым и страшным в лобовом ударе. Прямолинейная тупая сила,
сбивающая с ног, сметающая все на своем пути.
Суку звали Злоба. Она была меньше,
легче и незаметней. И как типичная сука, она была коварна и хитра.
Она не действовала в лоб, она предпочитала затаиться и нападать
исподтишка.
Там, где он стремился рывком оборвать
привязь, она немыслимыми финтами старалась вывернуться из
ошейника.
Одноклассники в новой школе меня
невзлюбили сразу — иностранка, инородное тело, всунутое в притертый
за столько лет коллектив. Странная, непривычная, да еще и такая…
затюканная.
Вся затея с этой новой школой была
ошибкой. И окончится она… сломанной клеткой. Сорвавшимися с
поводков внутренними тварями. Смертями.
Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти
впиваются в ладони, а на глаза наворачиваются злые слезы…
- Ну и что тут происходит? - раздался
вдруг ленивый, равнодушный голос.
Оглушенные собственными эмоциями,
органы чувств меня подвели, и новое действующее лицо я заметила
только тогда, когда спина, обтянутая белой спортивной футболкой,
загородила мне обзор, заслонила девиц от меня, а меня – от них.
Спина была упоительно широкой, голос
низким, глубоким, а заданный этим голосом вопрос был обращен не ко
мне. Ответа на него не последовало, но — о, чудо! –- противные
девицы после него вдруг вспомнили, что завтрак не бесконечен, а у
них есть дела.
Парень, от которого я успела
рассмотреть лишь спину, был высок, широк в плечах и нетороплив. У
него был коротко стриженый светлый затылок. От него хорошо пахло
гелем для душа, чистым телом и дорогим парфюмом.
Я вдыхала этот запах — и
успокаивалась. Твари внутри меня, сбитые с толку новыми
впечатлениями, настороженно принюхивались, взрыкивали и
переминались — они не привыкли отступать, но девочка, сжавшаяся в
комок под холодной стеной, была рада и этой передышке. Возможно,
если она отдохнет, она сумеет набраться сил, чтобы взять своих
монстров на поводки.
Девочка — это я. И для того, чтобы
выйти из каморки, мне необходимо подчинить себе Гнев и Злобу. Меня
отправили в Андервуд из родной Шельгары, перевели с домашнего
обучения в известную на весь мир школу-пансионат закрытого типа,
чтобы научить владеть собой.
Я Ильза Ар-Бравлинг, и у меня
проблемы с контролем над эмоциями.
Вот те на. За неделю моего отсутствия
на занятиях в классе появилась новенькая. Учебный год уже пару
месяцев как начался, и потому появление новых лиц было особенно
удивительно.
Я неторопливо двигался вдоль стойки
раздачи, делая вид, что мне пофиг на все – и на почтительно
раздающихся в стороны передо мной студентов, и на торопливо
составляющую на поднос еду смуглую новенькую, явно старающуюся
держаться у меня в кильватере и опасающуюся отставать.
