Род Ривад пресекся.
Стоя над телом старой Альбы, я прощалась со своим родом. Пока
она была жива – еще был шанс все исправить, бабка была сильна и
хитра, и за ее плечами был опыт долгой непростой жизни, она бы
обязательно что-нибудь придумала – если бы была жива. Но старое
сердце не выдержало вестей о смерти двух последних внуков,
последних отпрысков Ривад мужского пола, и старая Альба – Альба
Грозная, Альба Яростная – нынче легла в каменный гроб в родовом
склепе.
Темный магический род Ривад вымирал уже давно – лет двадцать
смерти шли за нами по пятам. Мы скрывали это – уж что-что, а
скрывать смерть мы умели! Мы вообще умели скрыть что угодно, и в
реестре Темных Родов древней Империи – еще той, павшей – род Ривад
имел имя «Молчащие». И только глупцы не могли бы понять, что на
самом деле это означало «Хранящие Тайны».
Члены рода умирали, гибли один за одним – и над могильной плитой
каждого из них, не оставивших потомства, почивших до времени,
старая Альба зажигала фонарик. Фиолетовое стекло пузыря размером с
детский кулачек, черный фитиль, и оплетка из чар, глядящихся
черненным серебром. Могильные фонарики, мастерством старой Альбы
зажженные над покойным в нужный срок, скрывали очередную смерть – и
защищали оставшихся в живых от излишне алчных охотников за наживой.
За родовым наследием. За силой. За знаниями, артефактами, за
презренным желтым металлом…
За всем тем, что теперь стало моим приданным.
Мы всегда считались нелюдимыми отшельниками, мрачные
некромансеры, «не до богов, не до людей».
Наши старшие извелись, проверяя весь род и отдельные потери на
проклятия, на злой умысел, на дурной глаз – и ничего не нашли,
будто просто-напросто темные боги отвернулись от рода.
Последние три года стали самыми страшными. Один за другим ушли
остатки родичей – от разных, непредсказуемых, не связанных друг с
другом причин. Матушка моя, Каталина Светлая и самый младший из
братьев, Аарон, погибли от серой гнили, привезенной из города.
Ирония судьбы – сильная магичка, умелая целительница, Каталина
Ривад, выбравшаяся по случаю на ярмарку, остановила магическую
заразу, насланную безумцем на беззащитных горожан – а себя и
пятилетнего сына спасти не смогла. Они сгорели за неделю, и старая
Альба зажгла в родовом склепе сразу два фиолетовых огонька – над
младшим внуком и старшей невесткой…
А вчера погасли свечи, которые были зажжены, когда старшие
братья, Кеит Легконогий и Белтрэн Крылатый, покинули родной дом и
отправились за дальние земли, за синие моря.
Этой вести не снесла старая Альба – и от Ривад осталась одна я.
И сейчас стоя над каменной гробницей с телом своей бабушки, и над
пустыми пока гробницами старших братьев, я думала о том, что я жива
– но род мертв.
Из женской ветви род не поднять.
Я собралась. Отогнала мысли, роем гудящие вокруг меня – темные,
жалящие мысли – и потянулась к родовой силе.
Склеп рода Ривад, в незапамятные времена устроенный в
подземельях под пришедшим в запустенье замком, слышал этот шепот
сотни и сотни раз. И, как и раньше, ныне от него колыхнулись язычки
свеч, дрогнуло пламя в ритуальных жаровнях, затрещал и вытянулся
вверх дымными нитями огонь факелов, запах тлена и горящего масла
вдруг сделался острым, а в углах и у основания колонн-подпорок
сгустились тени. Сгустились, потянулись ко мне когтистыми тварями,
свирепыми безглазыми мордами – и отделились от тьмы, породившей их.
И легли, вскидывая острые морды, поводя короткими ушами, ожидая
слова моего. Моей воли.
Сторожа мою слабость – и не спеша никуда, зная, что я и так их
законная добыча.
Приказ вырвался с выдохом, завихрениями воздуха в затхлом
спокойствии склепа, встревожил складки длинного ритуального
балахона.
