Лиза
— …постановил признать Лизу Миллс
виновной в совершении преступлений, предусмотренных статьей 204
Уголовного кодекса…
Я сидела на скамье подсудимых — руки
сложены на коленях, плечи опущены, взгляд в пол. А выражение
ликующего торжества в глазах было тщательно спрятано за густыми
ресницами — спасибо маме с папой за наследственность.
Получилось! У меня все получилось!
Двести четвертая статья — это условный срок и общественные работы.
Это позор на имя и на род, это клеймо предательницы среди темных,
но это — жизнь. Как могла бедняжка-дурочка Стелла променять жизнь
на вечную славу в родовых летописях, я не понимала, но была ей
искренне благодарна. Если для кого-то проигрыш в войне и был
равносилен смерти, то не для меня, спасибо. Ради идей надо жить —
любой ценой жить! — а не умирать.
Впрочем, что теперь осталось от тех
идей…
Когда началась война, девочка Лиза из
рода Миллс (символ — остролист, позднее присвоенная классификация —
темный) пошла по стопам родителей и старшего брата и примкнула к
восстанию против накладываемых на магию жестких ограничений. Но
девочка Лиза была неглупа и быстро поняла, что гарантий победы в
этой войне никто ей не даст, а потому задумалась о том, как
обезопасить себя. Так, на всякий случай.
Состряпать видимость того, что я
вернулась домой, чтобы поддерживать семью исключительно морально,
оказалось довольно просто — к женщинам на войне в принципе
относились скептически. Взять личину и новое имя — еще проще. Так
что место Лизы Миллс в боевых рядах заняла Джессика Хайд — гроза
светлых, темная ведьма, прослывшая непобедимой.
Ведьма, может, таковой и была. По
крайней мере, очень старалась, потому что хотела жить. А вот
восстание, увы…
Оно длилось долгие годы, но все же
было подавлено. Зачинщики и самые яростные предводители восстания
были казнены. И среди них — та самая Джессика Хайд, оказавшаяся на
деле не кем иным, как… Нет, не Лизой Миллс, а Стеллой Уиннифред из
всеми почитаемого, сильного, но вставшего на сторону темных
рода.
Стелла была слабачкой. И трусихой. Но
очень честолюбивой слабачкой и трусихой, для которой одобрение
семьи значило больше, чем голова на плечах. Впрочем, вполне
возможно, что если бы не светлые, то ее прикончили бы и сами
родственники. Уиннифреды славились нетерпимостью к трусости, а
из-за Стеллы, невовремя удравшей вместо того, чтобы прикрывать
брату спину, они лишились сильнейшего наследника. Между мучительным
возмездием от дядюшки с тетушкой и быстрой казнью от светлых она
выбрала второе и воспользовалась моим щедрым предложением — взяла
мое вымышленное имя и взошла на эшафот с остальными вместо
меня.
Про Лизу Миллс тоже вспомнили,
правосудие не забыло никого.
Я провела долгий год в заключении,
только дожидаясь, пока очередь дойдет до рассмотрения дел всех тех,
кто имел к восстанию лишь косвенное отношение. Год непрерывного
опасения, что все раскроется. Что моя афера выплывет наружу, и что
мир повторно возликует об известии о казни Джессики Хайд, на этот
раз — настоящей.
И сегодня, в день, когда меня,
наконец, вели на слушание, мои колени ощутимо подрагивали.
— На основании статьи 69, части 3
Уголовного кодекса, по совокупности преступлений путем частичного
сложения назначенных наказаний окончательно назначить Лизе Миллс
наказание в виде…
Все, что звучало дальше, не имело для
меня никакого значения.
Обошлось.
Я буду жить. Отработаю положенное — и
вернусь домой, в опустевшее родовое гнездо. А может быть, даже
скорее всего, просто уеду из страны, меня здесь теперь ничего не
держит. Начну жизнь с нуля в другом месте. И черт с ним, с
состоянием, которое светлые не замедлили присвоить. При мне моя
магия, а значит…
