Кейт
Сам по себе Феррерс мне не
нравился.
А вот секс с ним – нравился еще как.
Во время секса надменный, самовлюбленный и изрядно отмороженный,
прости господи, аристократишка здорово менялся. Становился
собранным, внимательным, аккуратным и тактильным – качества,
которых от него сроду не видывали окружающие в повседневной жизни.
Даже забирая мою девственность, он был сосредоточен и внимателен и,
кажется, готов был остановиться, встретив отказ – но я настолько
обалдела от резкой смены курса в отношениях, что сразу решительного
«нет» не сказала.
А когда опомнилась, было уже поздно –
вечное неуемное любопытство подзуживало узнать, что же в этом
действе такого, что мужчины и женщины с ума сходят, а обостренное
чувство справедливости шептало, что нечестно поступать с Феррерсом
так жестоко: останавливаться надо было раньше, а не тогда, когда он
совсем отпустил самоконтроль. И если теперь начать сопротивляться,
его может и понести по кочкам, и проще перетерпеть, и вообще, не
так уж мне и неприятно… А потом то ли Феррерс наработал навык, то
ли я вошла во вкус – словом, наши отношения этот год состояли из
двух слоев. В первом Эдвард Феррерс, знатный дегенерат, изводил
умненькую девушку-заучку из числа незнатных, а во втором… во втором
я самозабвенно и страстно отдавалась этому придурку, каждый раз
заново удивляясь, как отзывалось на него мое тело, и как чутко и
внимательно он обходился с партнершей.
О сногсшибательном событии мы оба
молчали, не сговариваясь. Я – потому что хорошая девочка, тихая
правильная умница, уж точно никогда бы не пошла на такое, и я изо
всех сил берегла репутацию, а он, подозреваю, по той же причине.
Феррерс – старая магическая знать, древний огненный род, и
отношения с низкородной, с волшебницей-простолюдинкой без двадцати
поколений знатных магов за спиной, такая потеря лица, выдержки и
самоконтроля ставила на его репутацию куда более жирное пятно, чем
на мою – интимная связь с одним из первых придурков
университета.
Словом, плохо, очень плохо.
Недостойное поведение. Для обоих.
Я вспомнила об этом мимолетно, и тут
же забыла – тяжело думать о постороннем, когда сжимаешь коленями
мужскую талию, а чужое твердое тело яростно вколачивается в тебя,
вдавливая в стену, выбивая дыхание и мысли, и оставляя чистое
солнечное наслаждение…
Выскользнув из пустого по вечернему
времени кабинета счислительной магии, я оставила старого неприятеля
дожидаться конспиративно обоснованного интервала между нашими
передвижениями, а сама отправилась в свою комнату, предаваясь
воспоминаниям на ходу
Все началось, когда я поступила на
первый курс школы Андервуд при одноименном университете магии.
Феррерс поступил тогда же и туда же, и в один из первых же дней
обучения я имела счастье столкнутся с ним в столовой. Уж не знаю,
чем не угодила отпрыску знатного рода ничем не выдающаяся Кейт
Сеймур двенадцати лет от роду, русоволосая, сероглазая, худощавой
комплекции, предположительная стихия – Воздух, тихая и замкнутая,
но встречу эту я никогда не забуду. Феррерс пренебрежительно
высказался в адрес моего потрепанного, но нежно любимого рюкзака, я
огрызнулась, вступившись за честь боевого товарища, и тогда он с
приятелями обступили меня, не позволяя уйти, и осмеяли обидно,
унизительно и зло. Прошлись по всему, от происхождения и небогатой
одежды до умственных способностей, по их убеждению, весьма
скромных, а то и вообще, отсутствующих. С поля боя я спаслась
позорным бегством, под общий хохот, с трудом растолкав мальчишек, и
до конца дня забилась в библиотеку.
Если кто подумал, что я затаилась
между полками и предалась рыданиям, то он глубоко ошибся. До этого
я училась в простой, немагической школе Сент-Даумана, с
аристократами не сталкивалась, об их особенностях и закидонах
молодняка знала только теоретически и смутно, а о внутренней
иерархии Андервуда и вовсе представления не имела.
