– Черти дери эту погоду! – шеф-инспектор Скотленд-Ярда Дональд Суонсон, стоя у окна, больным взглядом окинул непроглядный уличный мрак за пределами своего кабинета и поежился, на секунду представив, что когда-то давно он и сам мог бы торчать снаружи под проливным дождем и греть отнимающиеся от холода руки керосиновым фонарем.
Впрочем – и тут ему пришлось бросить усталый взгляд на кипы отчетов и донесений, опасно громоздившихся неровными стопками у него на столе – даже у констебля, вынужденного каждую ночь морозить себе зад на стылых улицах города, язык не повернулся бы сейчас назвать инспектора везунчиком.
– Черти дери Лондон, черти дери Джека и черти дери тебя, Мэтью Эндрюс… – продолжая бубнить оскорбления, мужчина вернулся к своему массивному рабочему столу, укрытому зелёным, местами сильно протертым сукном, и грузно уселся в кресло прямо под миниатюрным и засаленным от копоти ламп портретом её величества королевы Виктории, тупо уставившись в неровные строчки отчета: – кожевенник второго разряда, который заявляет, что 27-го дня октября тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года от рождества Христова он, находясь по адресу «Плаф-стрит, дом 14, Бермондси», увидел, как некий неустановленный мужчина и некая неустановленная женщина неустановленного же возраста и внешности пытались совершить богопротивный ритуал черной магии с призывом демонов, после чего убежали прямо по стенам в неустановленном, черт бы его побрал, направлении, а вышеозначенные демоны принялись преследовать господина Эндрюса, побудив того к паническому бегству и последовавшему за этим падению в лужу, из коей его и подобрал отряд констеблей утренней смены дивизиона «M», после чего доставил в состоянии изрядного подпития и полной бессознательности в отдел полиции на Саутварк-стрит…
– Кретин, – покачал головой инспектор, с раздражением отбрасывая в стопку «просмотрено» исписанные опросные листы и, найдя в ведомости имя потенциального свидетеля, вычертил напротив него жирный минус, кряхтя и потея даже от такой малости. Шеф-инспектор был на пути к тем годам, в каковых плотный твидовый жилет, обыкновенно носимый людьми его статуса, становится не средством защиты от промозглого лондонского ветра, а последней преградой, удерживающей чрево добропорядочного гражданина от того, чтобы извергнуть из себя весь съеденный накануне обед. С очередным вздохом дописав строчку отчёта и удержавшись от того, чтобы включить в него такие формулировки, как «пьяный идиот» и «тупой ублюдок», Суонсон прокатил по странице промокашкой и, отложив перо, принялся остервенело тереть глаза, надеясь, что когда вновь их откроет, то не увидит всего бесконечного потока той чуши, которую он был вынужден читать ежедневно весь последний месяц.
С тех пор, как шеф-инспектора перевели в центральное здание Скотленд-Ярда на набережной Виктории и от щедрот выделили целый отдельный кабинет, который, как он теперь понимал, непременно станет его могилой в самом скором времени, Суонсон прочитал целые мили различных донесений, кляуз, протоколов допросов, газетных вырезок и доносов от сознательных горожан, желавших поучаствовать в деле раскрытия чудовищных убийств, сотрясавших Лондон. Все это подлежало учету, классификации и упорядочиванию и ни на дюйм не приближало их к раскрытию личности изувера, которого молва ретиво нарекла Джеком Потрошителем.
Автором прозвища наверняка стал какой-то шустрый репортер из «Стар» или «Централ Ньюс»1, которого, была бы на то воля Суонсона, он лично бы придушил в каком-нибудь проулке потемнее. Никто так не загружал инспектора работой и не отдалял день поимки Потрошителя, как дражайшая лондонская пресса, что ни день публикующая все новые подробности жестокостей Джека, большая часть из которых рождалась не далее дурных голов авторов этих репортажей. Стоило Симсу выпустить очередную колонку в Рефери
