И всякий, кто считает, что ему понятны
дела рук Господних, тоже глуп.
Боконон
Локи проснулся от звука глухих ударов по дереву. Заваленный шкурами животных и чьим-то не обремененными лишней одеждой телесами, он с трудом оторвал одеревеневшую от выпитого накануне голову от широченного ложа и попытался прийти в себя. Все туловище ему будто бы нашпиговали свинцовыми грузами или, и того хуже, пару раз использовали в качестве навершия стенобитного орудия.
Не в силах совершить ничего более героического, он попробовал по торчащим тут и там женским конечностям определить примерное количество девиц, с которыми, судя по всему, неплохо провел время минувшей ночью. Несколько раз сбиваясь и начиная заново, нетрезвое божество насчитало вокруг себя семь ног и четыре руки, одна из которых по-хозяйски лежала у него поперек груди. То есть в среднем выходило около трех с половиной человек. А человек ли? Интересно… Локи мутно-задумчиво оглядел окружающую его обстановку приземистой деревенской избы – Асгард или Ванахейм? Или и вовсе в Мидгард занесла его нелегкая?
Решив уяснить для себя хотя бы это, он, нащупав пяткой первое попавшееся туловище, одним пинком спихнул его со спального места. Полуголая девица, выпав из теплого плена выделанных овечьих шкур, только негромко пискнула, грохнувшись на пол, да так и замерев, не проснувшись и не изменив позы. Человек. Значит, все же Мидгард, решил бог. Будь жертва его произвола валькирией, уже гвоздила бы его по башке молотом, какой бы пьяной ни была.
Тяжёлые удары, оказавшиеся стуком в дверь и вроде бы затихшие, спустя пару минут повторились снова, и Локи, проклиная все, на чем стояли девять миров, шатаясь, поплелся к дальней стене лачуги отворять засов, мечтая по пути, чтобы гул в голове не позволил услышать очередную чушь и жалобы на учиненные им непотребства, с которыми наверняка явились к нему неведомые гости.
– Ну, кого там нелёгкая принесла? – хрипло рявкнул он, всем весом налегая на створку.
Открывшаяся с душераздирающим скрипом дверь явила ему тулово стоящего на пороге воина примерно до пояса. Росту в пришлом госте было так много, а проем деревянной хибары располагался до того низко, что разглядеть Локи удалось лишь ноги незнакомца в тяжёлых кованых башмаках из чёрной кожи да позолоченную перевязь с ножнами, в которых имелся нехилых размеров двуручный меч. Подняв голову, он сощурился от болезненно-яркого солнечного света и, потеряв равновесие, чуть не повалился обратно на пол лачуги, но был цепко схвачен за плечо чужой здоровенной ручищей.
– Ну здравствуй, братец! – Голос гостя рокотал подобно раскатам грома, заставив Локи еще раз поморщиться от головной боли. – Паршиво выглядишь!
– И тебе по здраву, Хейм, – с трудом ворочая непослушным языком, отозвался бог коварства, память которого потихоньку начала откликается на зов своего владельца. – Соответствую высокому статусу, как видишь. Заглянешь на огонёк к старому другу?
Названный Хеймом великан потянул носом воздух и недовольно скривился:
– Ты, я вижу, не один. Может, снаружи потолкуем?
– Ханжа! – Локи хмыкнул и медленно выбрался на свет, тщась укрыться от весенней прохлады и поплотнее кутая плечи в непонятную серую дерюгу. Без энтузиазма оглядев место своего пребывания, он наконец начал припоминать, куда его забросила капризная воля судьбы.
В данный момент вокруг имелась обычная человеческая деревня домов на пятнадцать. Людей не было – виданное ли дело спать до полудня, когда во дворе не кормлена скотина, а уходящие на охоту мужья требуют заботы и женского пригляда. Локи сделал пару шагов во двор по хлюпающей под ногами весенней жиже, которую не мог терпеть всем своим естеством, и хмуро огляделся. Где-то у дальнего дома на самой окраине деревеньки завозился и вдруг принялся дурным голосом орать кочет, в соседнем сарае пару раз хрюкнула чья-то свинья, и снова наступила тишина. Пастораль, да и только. Ну что за гадость…
