Глава первая. Пробуждение Лича
Лаборатория тонула в неестественной тишине, нарушаемой лишь монотонным гудением суперкомпьютера и редким щелчком автоматических манипуляторов. Воздух был стерилен и холоден, пропах озоном и химическими реагентами. Доктор Артур Ланс, откинувшись на спинку кресла, смотрел на огромный экран, где в трехмерной проекции медленно вращалась сложнейшая молекулярная структура. Она переливалась синими и золотыми узорами, напоминая то ли витраж, то ли застывший в цифровом пространстве фрактал. Это был «Код Атанатоса» – плод десяти лет безумного труда, одиночества и фанатичной веры. Теоретическое лекарство от смерти.
Артур провел ладонью по лицу, ощущая шершавую кожу и впадины под глазами. Он не спал больше двух суток, но усталость была сладкой, почти опьяняющей. Взгляд его упал на старую черно-белую фотографию в простой деревянной рамке, стоявшую рядом с клавиатурой. На ней смеялась женщина с ясными глазами и светлыми волосами, развевающимися на ветру. Елена. Рак забрал ее стремительно и безжалостно, оставив после себя лишь тишину, боль и обещание, вырванное из самой глубины души: «Я не допущу этого больше. Ни с кем».
Это обещание привело его сюда, в эту подземную лабораторию, финансируемую таинственным и щедрым «Фондом Прометея». Оно заставляло его игнорировать скептические ухмылки коллег, этику комитетов и тихий голос разума, который шептал, что некоторые двери лучше навсегда оставить запертыми.
– Доктор, – раздался мягкий, но четкий голос сзади. – Все готово. Протокол инициализации завершен.
Артур обернулся. В дверях, отбрасывая длинную тень на сияющий пол, стояла его ассистентка, Вероника Соколова. Молодая, невероятно одаренная биолог, чей ум был так же холоден и точен, как скальпель. Она не разделяла его одержимости, но ее влекла сама задача, ее масштаб и сложность. Для нее смерть была не трагедией, а всего лишь ошибкой в коде, которую следовало исправить.
– Фаза альфа? – спросил Артур, его голос прозвучал хрипло.
– Завершена. Моделирование на приматах показало стопроцентную регенерацию на клеточном уровне после индуцированного клинической смертью состояния. Никаких побочных эффектов. Организм не просто оживал, он… омолаживался.
Вероника подошла ближе, ее пальцы пролетели над сенсорной панелью, вызывая новые потоки данных. – Но мы не люди, доктор. Приматы – не идеальная модель. «Код Атанатоса» взаимодействует с теломрантами, теломерами. Он их не просто удлиняет, он переписывает. Мы не знаем, как это скажется на сложной нейронной сети человеческого мозга. На сознании.
– Сознание – это продукт биологии, Вероника, – отрезал Ланс, поднимаясь с кресла. – Если биология бессмертна, то и сознание будет вечным. В этом и есть цель.
– Или его последняя жертва, – тихо произнесла она, но Артур сделал вид, что не расслышал.
Он подошел к центральной платформе, к прозрачной криокамере, где в клубках белого пара покоилось тело. Доброволец. Терминальная стадия мышечной атрофии. По договору, его в любом случае ждала неминуемая и мучительная смерть в течение нескольких недель. «Фонд Прометея» нашел его, предложив семье баснословную сумму. Его звали Леонид. Пятьдесят два года. На экране над камерой его жизненные показатели рисовали слабую, угасающую кривую. Сердце билось неровно, дыхание было поверхностным.
– Он подписал все бумаги, – сказал Артур, больше для себя, чем для Вероники. – Он знал, на что идет.
– Он знал, что участвует в экспериментальной терапии, – поправила Вероника. – Он не знал, что мы собираемся его убить, чтобы потом воскресить.
В ее голосе не было осуждения, лишь констатация факта. Холодная, неумолимая логика науки.
Артур глубоко вдохнул. – Начинаем фазу бета. Вводим «Код Атанатоса».
