Глава 1: Дерево vs Камень: Или как я с курами в "ласточке" до Белокаменной доперся
Ну что, пацаны, привет вам всем от Олежки, того самого, что из деревни Подзалупино (да-да, смешно, я знаю, смеяться не надо, там у нас не так чтоб прям залупа, а речка просто кривая). Вот сижу я сейчас на своем крылечке, кузнечика слушаю, мамке своей банку огурцов открываю, а на карте – штука баксов тихо так булькает, как самовар перед закипанием. Аж самому не верится. А ведь начиналось-то все… скажем так, не с шампанского и не с красной икры. Начиналось с трех куриц в пакете «Ашан» и билета на электричку, которая в народе зовется «ласточкой», хотя летала она как стервятник подбитый.
Эх, вспомнить страшно. Деревня наша – это вам не шутки. Тут если не спишь, значит, корову доишь или картошку копаешь. А я, понимаешь, вырос. Мозги чесаться начали. Ну не доить же мне всю жизнь Буренку? Хочется чего-то… эдакого. Городского. Блеску. Денег, наконец. Чтобы мамка не в латанных-перелатанных ходила, а в нормальном пальто. И чтобы я… ну, в общем, чтобы девки смотрели не как на деревенщину-обормота, а как на мужика с перспективой. А в Подзалупино перспектива – это либо тракторист (уважаемо, но пыльно), либо местный алкаш (не уважаемо, но весело). Мне ни то, ни другое не зашло.
И вот, сидим мы с мамкой на кухне, чай пьем с блинками ееними, фирменными. Говорю:
– Мам, я в Москву. Покорять.
Она аж поперхнулась:
– Олеженька, да ты чего? Там же… там же столица! Там все в пиджаках, в галстуках, на «мерседесах»! Ты же там пропадешь! Как слепой щенок!
– Не пропаду, – бурчу. – Я не лох. Силы есть, руки из жопы растут не как у некоторых городских сопляков. Найду работу. Буду деньги гнать. Тебе на пальто, мне на… ну, на жизнь.
– Да что ж там найдешь-то? – мамка аж всплакнула.
– Да хер его знает! – честно признался я. – Говорят, там работы – как говна за баней. Подметать буду, грузчиком, в охранники… Да хоть унитазы мыть! Лишь бы платили нормально!
Мать, вижу, переживает жутко. Потом встала, пошла к себе. Вернулась с тремя курицами в мешке из-под картошки. Живыми. Клушами.
– Бери, Олежка. Вези. Это тебе на первое время. Чтобы не голодал. В Москве, говорят, все дорого, как у Христа за пазухой. Яички будут – сам сваришь. А там… глядишь, и на мясо пустишь, если совсем припрет.
Я смотрю на куриц. Курицы смотрят на меня. Глаза тупые, круглые. Типа: «Ну чо, мудила, повезешь нас в столицу?». Я аж засмеялся.
– Мам, ну ты даешь! Я в Москву, как цыган на заработки, с курятиной в мешке? Меня там на вокзале менты сразу прижмут, как контрабандиста!
– Бери, говорю! – мамка уперлась. – Не пропадать же добру! Или ты стесняешься? Ты ж не вор, ты с маминой любовью едешь!
Ну чо, отказать мамке? Не мужик тогда. Засунул я этих пернатых идиоток в здоровенный пакет «Ашан», который валялся в сарае (надежный, не порвется), продырявил дырки для воздуха ножом (чтоб не задохнулись, а то мамка расстроится), и потащил это сокровище на станцию.
До райцентра на автобусе – это еще полбеды. Мужики посмеивались, бабки крестились, водила сказал: «Ты, пацан, или куриный магнат, или совсем еб…й». Но доехали. А вот на вокзале, где садиться на эту самую «ласточку»… Вот тут начался пиздец в квадрате.
Народу – как сельдей в бочке. Все куда-то бегут, толкаются, орут в телефоны. А у меня в руках пакет, а из пакета – БУ-БУ-БУХ! И квохтанье дикое. Люди оглядываются. Бабулька одна спросила: «Сынок, а у тебя там не котик?». Я, бля, покраснел как рак: «Да нет, бабуль, куры… мамка дала…». Она так понимающе кивнула: «А-а, понятно. Добро везешь. Удачи тебе, сынок». Ну хоть кто-то адекватный.
Залез в вагон. Народу – тьма. Стоять. Я пакет с курами поставил меж ног. Тут они, суки, почувствовали, что трясет, и начали концерт. Не просто квохтать, а орать, как резаные! Бу-Бу-БУХ! КУ-КА-РЕ-КУ! (Одна, блядь, петухом оказалась, мамка не разобрала!). Весь вагон на меня уставился. Мужик в костюме брезгливо сморщился: «Молодой человек, вы бы свое… хозяйство… в тамбур вынесли. Запах и шум». Я ему: «Дяденька, тамбур битком. И там тоже люди. Терпите, мы недолго». Он фыркнул, отвернулся.
