Рассказ 1: Квартира №666
Запах. Он был первым предупреждением, которое Игнат проигнорировал. Не обычная затхлость старого дома, а что-то более… густое. Смесь сырости подвала, старого вина и сладковатого тления, пробивающаяся сквозь щели двери соседней квартиры. Квартиры №666. Ирония нумерации не ускользнула от Игната, библиофила и любителя мистических триллеров, но он лишь усмехнулся. "Хрущевка в спальном районе – не готический замок", – подумал он, вставляя ключ в свою собственную, скромную "двушку".
Сосед за стенкой был легендой дома. Никто не видел его при свете дня. Только ночью, да и то редко, слышался скрип его двери, тяжелые, шаркающие шаги по лестнице и глухой стук мусоропровода. Звали его, кажется, Вадим Сергеевич. Говорили, бывший ученый, спившийся после какой-то личной трагедии. Жил один. Очень один. Игнат, человек по натуре сострадательный и до болезненности любопытный, пару раз пытался заговорить, когда ловил соседа у мусорки. Ответом было лишь хриплое бормотание и быстрый, избегающий взгляд из-под всклокоченных седых волос. И этот запах… Он всегда витал вокруг Вадима Сергеевича, как невидимый шлейф.
Однажды поздним вечером, возвращаясь с работы (Игнат трудился корректором в местной газете), он услышал за стеной необычные звуки. Не просто шаги или стук посуды. Это был приглушенный, но отчаянный стон. Потом – глухой удар, будто что-то тяжелое упало. И тишина. Слишком долгая тишина.
"Соседу плохо", – мелькнула тревожная мысль. Игнат колебался. Стучать к такому затворнику посреди ночи? Но стон звучал слишком… живым и страдальческим. Решимость придала профессия – корректор привык вникать в суть, исправлять ошибки. Может, здесь тоже нужна помощь?
Он подошел к двери №666. Запах у порога был особенно силен, почти осязаем. Игнат постучал. Сначала робко, потом увереннее.
– Вадим Сергеевич? С вами все в порядке? Я слышал… шум.
Тишина. Затем – шарканье шагов из глубины квартиры. Медленное, тягучее. Замок щелкнул с каким-то неестественно громким скрежетом. Дверь приоткрылась на цепочку. В щель глянул один глаз. Не просто красный от бессонницы или выпивки. Он горел тусклым, болезненным багрянцем, как тлеющий уголек. Кожа вокруг глаза была серой, сухой, покрытой глубокими морщинами, похожими на трещины на высохшей глине.
– Чего? – голос был хриплым, как скрип несмазанных петель, но в нем чувствовалась странная, неестественная сила.
– Я… я слышал стон. Удар. Может, вам помощь нужна? – Игнат почувствовал, как по спине пробежал холодок. Запах хлынул из щели волной – вино, тление и теперь отчетливая нота меди, старой крови.
Глаз сузился, изучая его. Цепочка внезапно упала с глухим лязгом. Дверь распахнулась.
– Заходи, – проскрипел Вадим Сергеевич. – Раз уж… проявил участие.
Квартира была погружена во мрак. Только из прихожей тускло светила лампочка под потолком, окутывая все в желтоватую, больную дымку. Запах стал невыносимым. Игнат шагнул внутрь, инстинктивно прикрыв нос рукой. Интерьер замер в советском времени: полинялый ковер с оленями на стене, сервант с пыльным хрусталем (бутафорским), стол, заваленный пустыми бутылками из-под портвейна и дешевой водки. И пыль. Очень много пыли, лежавшей толстым слоем на всех поверхностях, как пепел.
Вадим Сергеевич стоял перед ним. Он был высок, но сгорблен, одет в застиранную тренировочную майку и такие же штаны. Его руки, длинные, с узловатыми пальцами и неестественно острыми, грязными ногтями, висели плетьми. Но больше всего Игната поразило лицо. Оно было не просто изможденным. Оно казалось высушенным. Кожа плотно обтягивала череп, губы тонкие, бескровные, оттянутые, обнажая желтые, заостренные клыки. Не человеческие зубы. Совсем. А в глазах, кроме багрового огня, читалась древняя, ненасытная тоска.
