Ровно в то мгновение, когда из-за разлапистых веток вылетел сонм потревоженных птиц, а отец жениха воскликнул: “Что-то они долго”, Рада поняла: быть беде. Она подняла голову над забором и в который раз взглянула на заросшую сухой травой подъездную дорожку. Поселок хранил гробовое молчание, и Раде отчего-то подумалось, что стылый октябрьский день больше подходит для поминок, чем для свадьбы сестры.
Мать, Зинаида Федоровна, в сотый раз поправила салфетки на столах, которые без конца расправлялись от ветра, выровняла приборы. От суеты на ее новом красном платье пошли складки. Женщина подняла глаза на мужа, курившего сигарету в сторонке (которую по счету?), и значительно кивнула. Василий Степанович понял жену без слов.
– Поеду-ка навстречу молодым, – объявил он малочисленным гостям. – Может, колесо спустило.
Зинаида Федоровна проводила мужа до гаража, переглянулась с дочерью молчаливым, напряженным взором. Ни она, ни Рада не произнесли вслух то, что было ясно, как божий день, и тревожно, как волчий вой в полнолуние: если бы у Златы с Романом спустило колесо, они первом бы делом сообщили родным о поломке или, на худой конец, ответили на звонки. Пока же в динамике слышались одни гудки – прерывные, нервные, громкие.
Рада снова оглядела лес, что окружал участок: высокие сосны с острыми верхушками, колющими небо, тонкие березы, широкие великаны-дубы. Деревья отчего-то не нравились Раде. Они будто мялись у двора, топтались с ноги на ногу, задумав неладное, но не решаясь войти. Приехав этим днем в домик на окраине сонного поселка, Рада удивилась, как кому-то могло прийти в голову променять город на жизнь в глуши. Два километра до ближайшего продуктового, половина домов используются как дачи и пустуют, густой мрачный лес на каждом шагу и то, что Рада в нем видела…
Отпраздновать свадьбу в карельском поселке, разумеется, было идеей Златы. Старшей сестре с детства не сиделось спокойно. Пока младшенькая, Рада, часами строила замки из кубиков, собирала пазлы и рисовала принцесс, старшая пинала мяч с дворовыми мальчишками, ходила на рыбалку с отцом и ловила жуков в бабушкином огороде. Даже жениха Злата встретила не в тихом городском парке, фойе театра или кофейне, а в соседней палатке на кемпинге. Год назад, когда Рада пережила болезненный разрыв с парнем, старшая сестра уверенно заявила, что слезы быстрее высохнут на ветру, а душа излечится суровой природой севера. Она снарядила рюкзаки, арендовала крошечный домик, больше похожий на хижину, захватила палатку и ураганом оптимизма затянула хмурую Раду в Карелию. Не прошло и двух дней, как общительная хохотушка-сестра подружилась с группой туристов, умчалась с ними в сплав, а к сестре вернулась под руку с новоявленным кавалером – Романом, застенчивым молодым человеком из Волгограда.
Неудивительно, что год спустя в порыве сентиментальности Злата решила расписаться в родном городе на Неве и в то же утро умчаться в Карелию в узком семейном кругу. Рада не разделяла энтузиазма сестры, хоть и искренне за нее радовалась. То, что они встретили в лесу год назад по дороге домой, должно было держать молодоженов – и Раду вместе с ними – подальше от карельских земель.
И все же Рада снова здесь, на прежнем месте, будто та встреча со странным, неземным (чем?) возле кричащего дорожного знака была лишь сном, что приснился ей одной. Из-за прихоти сестры Рада вынуждена сжиматься, косясь на деревянных исполинов с ржавой кроной, а Злата с Ромой… бог знает, где они сейчас. Конечно, зная сестру, рассуждала Рада, от нее можно ждать скоропалительных решений и смены планов – но не в день же собственной свадьбы.
Рада вернулась за стол, где не осталось места для новых блюд, склонилась над пустым бокалом. Темнело, становилось зябко, и лес словно подбирался ближе, окружая в кольцо.
