- Ты наглая, эгоистичная стерва! - шипел парень в лицо кицунэ, -
Ты знаешь об этом, да?! Прекрасно знаешь?! Хорошо, мне хотя бы не
придется вбивать это в твою пустую голову!
Сурихо стояла неприступным изваянием и упорно пыталась прятать
боль от этих слов. Вместо нее в ледяных глазах штормом плескался
гнев, вздымая волны зарождающейся ненависти.
- Не смей так говорить, - процедила Мастер, сложив руки на
груди, - Не тебе меня судить.
- Разумеется, не мне! - еще сильнее взорвался наемник, отпрянув
и всплеснув руками, нервно рассмеявшись, - Кто я такой, да? Всего
лишь твой бывший муж, а теперь и соратник! Знаешь, как сильно мне
хочется сейчас втоптать тебя в грязь?! Да вот беда: я не бью
женщин!
- Уходишь? - хрипло спросила женщина, прищурившись, - Серьезно?
Из-за этого?
- Я ненавижу, когда кто-то нарушает правила! Ты чуть не подвела
под плаху всю гильдию, понимаешь?! Всю! Каждого ее члена! Так
сильно тебе приелись эти воры, что ты готова была жертвовать своими
людьми ради них?! Вот причина моего ухода, Рихо, а девочка... она
просто стала последней каплей.
- Куда ты пойдешь, идиот? В половину миров тебе заказана
дорога!
- Да плевать!
Асар провел ладонью перед лицом и теперь вместо щупловатого
парня перед кицунэ высился серьезных габаритов мужчина.
Широкоплечий, суровый на вид, с мелким шрамом у правого глаза.
Тяжелый взгляд серых глаз сквозил неприязнью к собеседнице.
- Запомни, что обещания всегда нужно выполнять, - глухо обронил
он, отворачиваясь и замер на пороге дома, чуть повернув голову в
сторону Сурихо, - Если ты обещаешь заботиться о ком-то - делай это.
Если обещаешь убить - убей. Может быть, однажды ты научишься.
Поэтому я обещаю: если увижу тебя еще хоть раз, то вырежу всех в
этом месте, а тебя оставлю напоследок. Что бы знала цену таким
словам. То, что Сарация однажды нарушила данное тебе обещания не
означает, что ты должна уподобляться сестре.
Он уже не увидел, как лицо Мастера перекосило гримасой боли и
злости. Асар шагнул, быстро направившись прочь и только когда
оказался на достаточном расстоянии от гильдии, поднял голову вверх,
прикрыв глаза. Фиджи нужно было найти, что бы как минимум извинится
за поведение этой идиотки. Сам того не замечая, мужчина успел
привязаться к дракошке и воспринимал как либо дочь, либо как
младшую сестру, которая требует вечной защиты. Асар был уверен - со
своим талантом влипать в неприятности, рыжая совершенно точно в
беде.
Как меня ломало - вспоминаю до сих пор с содроганием. Едва я
переместилась в тот образ, что создала в голове для успокоения
поняла, чем это попахивает. Понятия не имела где находилась, с
паники пыталась подняться в небо, но вставать на крыло оказалось
слишком сложно. После того, как чуть не сломало один из костяных
отростков, попытки решительно прекратила.
Тем не менее спокойствием тут и не пахло. Знакомых планет в небе
не обнаружилось, оно было чистым, подёрнутым пеленой сиреневых от
заката облаков. Даже воздух был иным, не знакомым, чего уж говорить
про ощущения самого мира. Все что знала о своем местоположении - я
за три девять земель от своих родных краев. И это не драконий край,
не Верхний предел - это что-то другое. Воздух был пропитан
враждебности, какой не ощущала никогда до этого, тревогой, которая
только усугубляла ситуацию. Бешенный взгляд пытался цепляться за
ровные холмы, но скользил дальше, а сердце билось гулко, часто и
явно намеривалось выпрыгнуть из груди, облегчив мои мучения.
Где-то под ребрами жутко болело. Как будто выжигают раскаленной
печатью на нежной коже, от чего я выла, скулила, металась из
стороны в сторону и желала вернуться в прежнюю форму всеми фибрами
отсутствующей душенки. Желание им же и оставалось около часа. Мысли
снова стали обрывочными, не разумными, как в детстве. Когда дракон
рождается - долго он не может принять гуманоидное обличие, являясь
маленькой, крылатой ящерицей. Разума нет, мыслить получается только
хаотично и мы ведем не себя не хуже зверьков. У кого как, но я
только через пять тысяч лет стала полноценным ребенком. Во преки
различным убеждениям, я хорошо помню последние годы в неразумной
форме, хотя считается, что такое стирается из памяти на прочь.
Сейчас же проваливалась в небытие, вновь всплывала из этой темной
пучины до тех пор, пока не услышала в голове голос.
