Всю жизнь я знала только войну. Так же и родилась – под скрежет
стали и звуки далекого боя в вечер, когда метель пела страшную
песню павшим и уносила в снежном вихре их души. И верно одной из
них и была я, по словам некоторых людей. Родилась и росла в вечном
страхе. Страх смеялся на ненависть, ненависть на принятие и
обреченность судьбы. Да, впрочем... я никогда не искала другой
судьбы, если быть честной до конца. Меня никогда не интересовало
ничего другого, даже в детстве которое сейчас кажется настолько
далеким, что будто бы это случалось не со мной вовсе.
Война нашу не большую деревушку не затрагивала, обходила
стороной. Мы находились далеко от Лондона, что позволяло некоторые…
вольности. В нашем селении, что насчитывало всего 30 домов нельзя
было встретить католиков. Мы верили, несомненно, но Боги наши были
другими. Они жили в темном, могучем Лесу, окружающем деревню. Жили
в ветре, приносящим прохладу по осени и тепло по весне. Они жили в
каждом из нас. От мала до велика. В домах, людях, улицах и имя этим
Богам – духи. С ними мало кто мог контактировать, кроме
единственной девушки, что жила на отдалении. Одинокий, небольшой ее
домик стоял в лесу, крыша поросла мхом, и все поголовно знали, что
эта девушка – ведьма. И пусть она не был поцеловала огнем, а волосы
отдавали лишь спелой пшеницей, в ней неизменно чувствовалась сила.
Когда-то я лелеяла надежду на то, что она возьмет меня к себе в
ученицы, но мать моих идей не разделяла: была в ужасе от одной
только мысли об этом. Она почитала духов, но не хотела, чтобы я
становилась Связующей. Надеялась на другую судьбу.
Во многом благодаря именно ведьме нас обходила стороной любая
беда. Соседские графства не нападали, не насиловали женщин и не
грабили жалкие пожитки жителей. Мы жили весьма бедно, как и
большинство в этот горький период. Войну эту позже назовут
Столетней, а в моем времени ее именовали Проклятой. На нее уходили
и почти никогда не возвращались, а если кому и улыбалась удача, так
вряд ли это можно было бы назвать именно ей. Все мужчины были
калеками. И глядя на все это, я никак не могла понять – чего все
это стоит? Разве есть цена такой жестокости? Ради чего вообще
бьются эти солдаты? И раз за разом не могла найти ответа на свой
вопрос, да и подсказать было некому. Хоть в доме напротив и жил
Вильям – крепкий мужчина в летах, седой, будто мудрый старец, без
половины одной ноги. Он был хмур, не скуп на ругань, а за
проницательным серым взглядом никогда нельзя было разобрать что он
чувствует или же думает. Вильям пару раз обмолвился о том, через
что ему пришлось пройти, и я очередной раз ужаснулась.
Жили мы все хоть и впроголодь, но все равно достаточно
счастливо. Посудите сами – одну десятину урожая забирал ведьма, как
дань, еще столько же уходило графу, на землях которого мы жили.
Церковь так же отнимал свой кусок, еще и война. Едва хватало на
еду. Так что жизнь не заладилась с самого начала, от того верно я и
росла щуплой, худой. Отличалась от других девочек, которые больше
предпочитали сидеть по домам, постигать различные хитрости женского
хозяйства. А мне больше нравилось бегать с мальчишками. Мать
ворчала, что я совершенно не помогаю ей, но это было не так.
Несмотря на то, что большую часть своего дня я проводила на улице,
на небольшой поляне за деревней, дома всегда царила чистота, а
несчастная коза всегда был накормлена, как и куры, как и прочая
живность. Я бы могла сама и чистить загон, но в этом помогали
соседние парни. В нашем доме не было мужчины – отец ушел на войну и
не вернулся, предварительно объявив готовившейся родить меня маме,
что встретил другую женщину и что теперь сердце его принадлежит
лишь ей. Он уже понимал, что терять ему нечего, что он уже не
придет и хотел быть честным со своей женой до конца.
