Так себе выдался денёк.
Да ладно, препаршивый был день, чего уж.
Во-первых, рыжая грива с утра вилась мелким бесом, а
признак это весьма поганый.
Во-вторых, меня чуть не обокрали самым наглым образом.
А, в-третьих, ответка за одну невинную вчерашнюю шутку
мне прилетела до того изощрённая и мерзопакостная, что хоть рот себе зашивай.
Ну, вот как после этого было не жахнуть стопку у Козюли?
И ровно в этот момент меня и застукала хозяйка. Благонравная госпожа На́бода на
дух не переносила спиртного и от своих жильцов требовала только одного: не
являться в съёмные комнаты под мухой и после полуночи. Иначе до свиданьица.
Оплату и залог не возвращаем, это и в договоре прописано. Мелким шрифтом,
читать внимательнее надо.
Сейчас была четверть первого ночи, а я только что опрокинула
в себя фирменную настойку Эрха Козельского. И сразу наткнулась на ошеломлённый взгляд
его сестрицы, Набоды Козельской. Хозяйки той самой уютной квартирки с настырциями
на окнах, что я снимала последние полгода.
Нет, ну правда, как можно требовать от своих жильцов немыслимого,
когда твой собственный брат держит в соседнем доме «наливайку»?!..
Это просто какая-то наглая схема отъёма денег у
ответственных квартиросъёмщиков! Ну ладно, чуточку безответственных. Но не выгонять
же на улицу из-за пятнадцати минут опоздания и крохотной стопки сливовицы!
С видом монашки, узревшей пьяную блудницу, госпожа
Набода демонстративно схватилась за раненое сердце и застонала подстреленной
чайкой. Впрочем, душевные страдания её продлились недолго и уже через несколько
секунд она прошипела:
– Вот уж от вас никак не ожидала, ме́йсе Райкко́нен. А
казались такой приличной жиличкой…
– Давайте, может, вы мне выпишете штраф, сделаете выговор,
да и забудем? – устало потянулась я к кошелю.
– Чтобы квартиру освободили к семи утра, – процедила
Набода.
– А двойной штраф? – с надеждой крикнула я в
удаляющуюся спину. – Или аренду можете повысить! А хотите, лестницы бесплатно
мыть буду? Три недели! Нет, шесть!..
Оскорблённая в лучших чувствах хозяйка даже такое
щедрое предложение проигнорировала.
– Да чтоб тебя саму даже с простой воды развозило
пьянее пья… – тут я с силой хлопнула себя снизу по челюсти, едва не прокусив
язык.
Нет, хорош на сегодня.
А после
вздохнула и потребовала у Козюли чего-нибудь покрепче и поприличнее его
обычного пойла. Раз уж теперь без разницы.
С бутылкой неожиданно неплохого вина я завалилась на
кровать у окна, не раздеваясь. С тоской взглянула на расписные горшки на
подоконнике. Чокнулась с горшком настырции. Расчувствовалась. Обрадованная нежданному
вниманию настырция тоже. Высморкалась в цветастую занавеску. За эти деньги
Набода себе новые купит. За три недели вперёд уплачено, недавно только месячную
аренду вносила. И не вернуть же теперь.
А я, можно подумать, в благотворительницы записывалась.
Не придумав более изощрённой мести, остатки вина я
вылила в горшок с подсохшей наплюмерией, ей лишняя влага не помешает, а за ночь
как раз из почвы в бутоны поднимется. Вот, получи-ка, Набода, с утра освежающий
душ из винишка. А пустую бутылку я демонстративно водрузила на подоконник.
Но хмель облегчения не принёс, наоборот, обострил воспоминания
о случившемся. И снова передёрнуло. Нет, ну это ж надо было такой загогулине случиться…
Я честно попыталась перекрасить эту остаточную дрожь в праведный гнев и отвращение,
но, откровенно говоря, выходило не очень. Удовольствие – оно удовольствие и есть,
как эти судороги потом ни обзывай. Оргасмус, если по-учёному. Тьфу ты, блин.
А ведь были с утра нехорошие признаки, когда те же
волосы кучерявиться начали. Но что за безобидную вчерашнюю шутку мне такая
поганая обратка прилетит – в страшном сне не могло присниться.
