Блин, блин, блин! Как же я проспала-то! Кошмар! Шеф меня с
потрохами съест! Я вскакиваю с дивана и бегу в ванную.
Быстро-быстро-быстро! Толкаю дверь и… Заперто! Нет, ну такой
подлости я не ожидала.
С кухни доносится звяканье посуды и идёт чудесный аромат блинов.
Я забегаю туда. Бабушка стоит у плиты.
– Ба, кто там?
Бабушка смотрит удивлённо и строго, будто до сих пор в школе
преподаёт.
– Где, Катюша? – спрашивает она чуть приподняв брови.
– Ну в ванной, где ещё! Я опаздываю! Опять Зинка влезла?!
– Наверное, Зиночка. Садись позавтракай пока что…
Это просто трагедия. Зинка теперь раньше, чем через час не
выйдет. Я подскакиваю к запертой двери и колочу по ней.
– Зина! Выходи! После меня зайдёшь! Я опаздываю!
В ответ до меня доносится шум льющейся воды. Вот так попала.
Бабушка выглядывает из кухни.
– Не шуми, Даньку разбудишь и отца своего непутёвого. Иди,
блинок горяченький съешь.
Я снова залетаю в кухню и наклоняюсь над раковиной. Хоть лицо
умыть. Придётся бежать так.
– Я ведь ей тысячу раз говорила, чтобы не совалась в ванную,
пока я из дому не ушла!
– Ну, знаешь, – возражает бабушка, – она тоже живой человек и
тоже здесь живёт.
– Ага, в моей комнате.
– Ну и хорошо, что в твоей. Мы же одна семья, Катенька, и должны
помогать друг другу. Надо радоваться, что можешь сестричке помочь,
когда у неё тяжёлый период. Я вот всю жизнь всем помогала и не
жалею.
Это точно. Бабушка действительно всем родственникам помогала, и
Зинкиным родителям вечно возила целые торбы продуктов из Москвы,
будто у них этого всего не продавалось.
И когда моя двоюродная сестра сбежала от мужа, и приехала из
Калуги к нам месячишко переждать и перетерпеть, как сказала
бабушка, я с готовностью отдала свою комнату. Надо перетерпеть, у
Зиночки беда и ребёночек маленький. Да я не против. Только вот уже
полтора года прошло.
– Катюш, ты не злись. Зина же не виновата, что ты проспала. На
вот, возьми, я тебе с собой блинчики собрала. Там у себя чай
попьёшь.
– Спасибо, бабуль, – вздыхаю я. – Только вот она целый день дома
сидит, а я на работу опаздываю. Не могла подождать что ли?
– Для того ты пять лет в МГУ оттрубила, – бабушка досадливо
машет рукой, – чтобы устроиться секретаршей на кондитерскую
фабрику? Найди уже себе другую работу, приличную и уважаемую.
Уважаемую? А ничего, что на зарплату от этой неуважаемой работы
я выплачиваю кредиты за квартиру и машину. Папа взял кредит под
квартиру и купил дачу, которая нужна была, чтобы Даня ягодку свежую
кушал. Выплачиваю этот кредит я. И ещё плачу за машину, чтобы
возить семью на эту дачу. Дача, конечно, маленькая, название одно,
да и машина, как коробчёнка, да вот только на них уходит большая
часть зарплаты. А остальное я трачу на своих родных, потому что
папиной и бабушкиной пенсии явно не хватает, а Зина никак не может
найти работу. Но я не возражаю, семья — это святое...
– Я с ней поговорю, попрошу на будущее, – добавляет бабушка,
имея в виду Зинку.
– Да сколько уж говорили…
– У неё дела, к тому же. Она сейчас повезёт Данечку на дачу. Там
уж ягодка поспела. Ну и я с ними съезжу. Так что мы машину возьмём,
ладно?
– Я Ленке Зыряновой обещала вечером помочь стулья привезти. Вы
когда вернётесь?
– Перебьётся Ленка твоя. Закажет доставку.
– Я уже пообещала, ба!
– Ленка эта, вечно ей надо больше всех. Тебе кто важнее Ленка
или племянник родной?
– Двоюродный вообще-то!
– А-а-а-а! – раздаётся за моей спиной рёв.
Я быстро оборачиваюсь. Это Даня пришёл на кухню и теперь стоит
босиком, в трусишках и маечке. Стоит и рыдает, да так горько и
безутешно… Я присаживаюсь на корточки и ерошу его светлые
волосики.
– Ты чего, Данилыч, что случилось? – спрашиваю его.
– Я не дво-ю-ю-ю-родный! – тянет он. – Я родн-о-о-о-й!
