Сегодня происходит что-то необычное, кто-то пришёл на работу
раньше меня. Перед турникетом на проходной стоит импозантный
мужчина в шикарном костюме и дымчатых очках.
– Лозман, – зло говорит он по телефону, не обращая на меня
внимания, – ты, блядь, с ума сошёл? Вы тут все вообще что ли
королями себя возомнили? Я всю твою шайку сегодня же разгоню!
Команда, блядь! Нахера мне такая команда! Я стою на проходной и
халдей меня не пускает, а ты ещё в гостинице прохлаждаешься. Где
вам надо быть? Вы должны уже час, как по стойке смирно стоять и
встречать меня с караваем, музыкой и девками. Почему на меня до сих
пор пропуска нет?
Я терпеливо жду, когда он закончит отчитывать провинившегося
подчинённого.
– Чего тебе?! – обращает он на меня внимание, его глаза, скрытые
полупрозрачными стёклами, мечут молнии.
Я пожимаю плечами и показываю на турникет, на пути к которому он
стоит:
– Мне пройти нужно.
Он ничего не отвечает, поворачивается спиной и продолжает
распекать своего Лозмана. Я теряю дар речи от такой наглости,
несколько секунд смотрю в его широкую спину и решаюсь легко
похлопать по плечу. Он опускает руку с телефоном и оборачивается ко
мне в пол-оборота.
– Кто такая?
– Во-первых, вы ведёте себя крайне невоспитанно, а, во-вторых, я
здесь работаю и вы мне мешаете пройти.
– Больше не работаешь, – выплёвывает он и снова показывает мне
свой затылок.
– Мужчина, отойдите в сторонку, не мешайте. Сейчас подразделение
вызову, – вступает вахтёр.
– Твою мать, Лозман! – рычит незнакомец в телефон. – Считай, ты
покойник.
.
Странный посетитель, самоуверенность из него так и прёт,
наверняка какой-то московский боярин. К кому, интересно, он
приехал? У генерального в плане ничего такого нет. Я поднимаюсь на
второй этаж и вхожу в приёмную. Дверь в кабинет директора открыта,
наверное уборщица не закрыла. Заглядываю.
Ну разумеется, в такую рань он не появляется, хорошо, если
вообще придёт сегодня. Весь кабинет завален бумагами – рабочий
стол, стол для совещаний и даже пол вокруг стола.
Я как-то попыталась это всё систематизировать и убрать, так он
меня чуть не убил. Пришлось научиться ориентироваться в его
системе. Закрываю дверь и подхожу к своему столу. Надо успеть
выпить кофе, проверить почту, проконтролировать план и сделать
несколько звонков, пока здесь не начался Содом и Гоморра.
Уже через час всё начинает вертеться и кружиться в обычном ритме
и часам к десяти я совершенно забываю об утреннем происшествии.
Телефон звонит не умолкая.
– Слушаю, приёмная.
– Большаков у себя?
– Нет, Зинаида Фёдоровна, пока нет.
– Когда будет?
– Не могу сказать. Он с утра в городской администрации. Когда
приедет не знаю. Вы, пожалуйста, отчёты Бажакину продублируйте,
потому что он совещание проведёт, если генерального не будет. Я его
предупрежу.
– Хорошо.
Большаков достал уже, если честно. Ни в какой он не в
администрации. Больше, чем уверена, пьёт опять, а я его
выгораживай. Предприятие на куски разваливается, а он решил в
депрессию погрузиться и с восторгом утопить свой корабль. Можно
подумать, мне больше всех надо…
Дверь открывается и заходит Серков, начальник транспортного
цеха, высокий худощавый, вечно недовольный старик с пожелтевшими от
никотина пальцами.
– На месте? – кивает он в сторону кабинета.
– Нет, Виктор Алексеевич.
– Он же вчера сам велел прийти.
Я развожу руками. То вчера было.
– Запил что ли?
– Ну что вы, я такой информацией не располагаю. А что у вас?
Он раздражённо машет рукой и с чувством опускает, практически
швыряет мне на стол пачку бумаг.
– Я на своей что ли машине должен продукцию вывозить? – грозно
нависает он надо мной – Подвижного состава нет, все вагоны только
что в ремонт отправил. В РЖД говорят пока лично начальник не даст
распоряжение, ничего не поставят. Большаков должен был с ним
переговорить вчера. И что?
