Чудищем кажется Россия с такой властью. Но это случилось не враз.
Иван Васильевич трудно подошёл к окну из глубины покоев задёрнутыми по случаю траура черными плотными византийскими шторами и раздвинул их на обе стороны, впустив в темноту озарение для себя – не просто божий свет, что высвечивал убого спальню свечами. Но свет живого дня вторгся не просто в божий свет, в тёмной спальне сделалось ещё более прискорбно и наглядно, ибо высветилось за спиной высокое и широкое царское ложе, на котором лежал покойный человек – женщина под дорогой простынёй, прикрытая до самого кончика носа. То лежала Анастасия, первая жена Ивана, прихватившая внезапную хворь и долго мучившуюся перед смертью. Иван любил и жалел Анастасию, пока она была молода и привлекательна, но уже больную оставил её вниманием и устранил от царского ложа, считая, что она должна смириться со своей участью и доживать свой век царицей, но в стороне от его внимания.
Но перед самой смертью царицы сам перенёс её на руках под свой балдахин – умирать царицей. Она сама попросила его об этом, ибо помнила его неистовую любовь на этих перинах и этих подушках и хотела умереть окутанная запахом мужа. Но он так и не пришёл к ней ни на одну ночь – был уже далёк от царицы в мыслях и желаниях. Его занимали больше случайные встречи в переходах дворца с молодыми боярынями и просто с дворцовыми девками. Он так увлёкся своими проделками, что пришлось ему задуматься над собой: не кобель ли Царь, Государь московский, когда под руку попалась ему дочь Крымского Хана Девлет – Гирея и он удерживал её в согбенном состоянии то спереди, то сзади, пока девушка не лишилась чувств. Этот случай заставил его остепениться на время. И он провёл последние дни перед смертью Анастасии с ней рядом. Ждал её смерти. И дождался.
России, пожалуй, никогда не везло с исторически удачными властителями на протяжённость такого периода, который был бы точно выбран для этой личности как единственно правильный и единственно принятый сложившимся на тот момент истории общественным мнением. Никогда!
Властители всегда были как бы не ко двору или не ко времени. В них не совпадало сопряжение сторон, то есть они не подходили друг другу, как не подходят друг другу шестерёнчатые колёса разницей диаметров или количеством нарезанных фрезой зубьев.
Мы не будем глубоко зарываться носом во времена веков. Начнём с Ивана Васильевича Грозного, в царствование которого и забеременела Смутой Россия – с середины шестнадцатого века. И сразу же, только начав, возвратимся к себе – пусть нам то время не покажется столь отдалённым.
Чудище это – зверь дикий и зловонный, множащий себя в злодействе человеческом, в изменах людских и подлостях, в пустословии избитых фраз, ломающий судьбы людские во мраке и тлении. А если что проявится непредвиденное промыслом божьим и просветлиться среди свинцовых туч, так это для того, что бы дать передохнуть измученному народу, и передохнувшего снова ввергнуть в пучину терпения и уныния. Когда и где он зародился в нашей земле – никто уже не упомнит.
Иван Васильевич трудно подошёл к окну из глубины комнаты, задёрнутым по случаю траура чёрными плотными шторами, и раздвинул их на обе стороны, впустив в темноту озарение – не просто божий свет, что высвечивал убого комнату свечами, а свет живого дня, отчего в комнате сделалось ещё более прискорбно и наглядно, ибо божий свет дня высветил за спиной высокое и широкое царское ложе, на котором лежал покойный человек – женщина под дорогой простынёй, прикрытая до самого кончика носа. То лежала Анастасия, первая жена Ивана, прихватив внезапную хворь и долго мучившуюся перед смертью.
