Берлуну раздражало всё: и неоправданное веселье Лиолы — младшая сестра скакала, смеялась, заговаривала с другими переселенцами, убегала, вынуждая мать поминутно кричать её имя, — и непрошибаемое спокойствие близняшек Карлы и Варлы, которые будто не заметили перехода через портал, и отцовская угрюмость, и деловитость дяди Кванка. Хотя, какой же он дядя! Мама прежде не считала сожителя тёти Томы за родню. Теперь чуть ли не заискивает перед ним. Как же! Свой личный сталкер. Мало кому так повезло. Вот и сейчас дядюшка отправился на переговоры с начальством, хлопочет за скорейшую отправку Вэлларов из пересыльного лагеря. Здесь жутко, ничего не скажешь. Однако, что ждёт исполцев за пределами огороженного куска каменистой пустыни, толком неизвестно. Одно ясно, охраняют периметр не зря, редко какая ночь выдаётся спокойной, девочек то и дело будят хлопки, возгласы и прочие непонятные шумы.
Костёр надоедливо потрескивал, варево в котелке булькало и пузырилось, источая горячий мучнистый аромат. Берлуне поручили помешивать похлёбку, чтобы не пригорела. Дикость какая! Не мир, а орочья задница. Врали, что здесь каждый третий — маг. Где они? Неужели нельзя наколдовать несчастным переселенцам условия лучше и приятней?
— Доченька, — мать присела на бревно и обняла Берлуну, — не грусти. Я понимаю, что ты привыкла отмечать день рождения с подругами. Мы обязательно отпразднуем твоё пятнадцатилетие, как только обоснуемся в нормальном месте.
— Не нужно было покидать Испол.
— Что такое говоришь? Планета вот-вот погибнет. Нам крупно повезло найти новый дом. Потерпи. Скоро всё наладится.
— Да? Погибнет? — Берлуна сердито взглянула в лицо матери. — Ты уверена? Ни в школе, ни в новостях, ни… Нигде не говорили о катастрофе. С чего вы вообще взяли, что Испол обречён?
— Ну как же… Доченька, пойми, правительство скрывало эту информацию, надеясь избежать паники. Эвакуацию проводили тайно.
— А знаешь, что я думаю?
— Что?
— Это всё Милаина! Она подстроила наше бегство. Обиделась, что я заняла её комнату!
— Маленькая моя, — мать крепче обняла Берлуну, потёрлась лбом о её висок, — я тебя очень хорошо понимаю. Мне тоже жалко наш уютный дом, наш красивый, чистый город… Но ведь и здесь люди живут. Как-нибудь привыкнем.
Девушка передёрнула плечами, высвобождаясь, и отодвинулась. От матери неприятно пахло потом, нестиранной одеждой и ещё магия знает чем. Они все давно не мылись.
— Турьяна! — к ним бежал дядя Кванк, — Турьяна, я договорился. Сегодня вечером нас примут.
Мать подскочила, как подброшенная батутом:
— О! Первая хорошая новость за всё время. Мы успеем поесть?
— Да. А где Лиола?
— Магия Первоначальная, — повысила голос встревоженная мамаша, — где болтается этот несносный ребёнок? Лиола!
Она закричала так, что Берлуна привычно поморщилась. Встала, сняла котелок с костра и, отодвинув полог палатки, позвала:
— Карла, Варла, несите посуду. Папа, к столу… Хм… да уж, «к столу».
Расселись вокруг гаснущего костра, принялись за еду. Дома Берлуна даже не прикоснулась бы к этому пресному, неаппетитному хавчику, так дядя Кванк называл скудный лагерный ассортимент. Однако долго сидеть голодной оказалось невмоготу, приходилось через силу глотать, что дают. Захваченную из дома провизию мама пока не трогала, мол, неизвестно, что будет дальше, здесь хотя бы кормят.
Близняшки как обычно сидели бок о бок, держали на коленях металлические миски, подложив под горячие донышки свёрнутые в несколько слоёв салфетки. С одинаково равнодушными лицами черпали и отправляли в рот похлёбку. Даже не хлюпали. Берлуна демонстративно отвернулась. Неужели сестры не замечают неудобств? Им вообще всё равно где и как жить?
