День должен был быть совершенно обыкновенным и рутинным: обычная
смена в аптеке, следом возвращение в пустой дом, в котором меня
никто не ждал. За несколько лет работы фармацевтом в аптеке не было
практически ничего, что могло меня удивить в этой сфере. Но в тот
день, когда я раскладывала товар в торговом зале, впервые в моей
жизни стала невольной участницей ограбления.
Он был совершенно ничем не примечательным мужчиной: прилично
одетым, чистым, разве что движения были какими-то дерганными, и
казалось, словно человек пытался скрыть лицо. Но я на это даже
внимания не обратила. Мало ли покупателей заходило в кепке и
капюшоне? Тем более – на улице было довольно дождливо.
Мужчина дождался, когда аптека опустеет, и тогда достал
пистолет. Отчего-то страха я не испытала. До последнего не могла
поверить, что это происходит со мной. Мне все казалось, что это
ограбление – какой-то неудачный розыгрыш да и только. Грабитель
кричал угрозы, оскорбления и требования, а пистолет в его руке
дрожал. Подумалось тогда, что незадачливый грабитель был напуган
даже больше моего и вот-вот расплачется от моей
заторможенности.
Решив, что жалкая выручка за полдня – не та сумма, ради которой
захочу рискнуть жизнью, я пожала плечами и отправилась к кассе,
сохраняя ледяное спокойствие. Испуга по-прежнему не было, ощущала
какое-то онемение, и лишь досадная мысль вертелась, что придется
разбираться с полицией, сообщать начальству, давать показания,
потом писать объяснительные. Такой головняк…
Занятая этими мыслями я почти зашла за прилавок, когда дверной
колокольчик звякнул, и только тогда мое сердце замерло: в торговый
зал вошла женщина с маленькой девочкой. Я точно запомнила, как мама
помогла дочери опустить и закрыть яркий, радужный зонтик, проходя
все глубже в помещение, так опасно отдаляясь от безопасности улицы.
Пусть и дождливой, но, все же, без вооруженного психопата.
Мне навсегда врезались в память изменения в выражении лица
матери, когда она оторвала взгляд от дочери и подняла его на
мужчину, который преградил путь, закричав, чтобы те легли на пол и
не смели шевелиться.
Помню пронзительный и испуганный крик девочки и то, как отлетел
в сторону радужный зонтик, вырванный из рук ребенка раздраженным
грабителем.
Мужчина закричал сильнее, требуя, чтобы все немедленно
замолчали, но испуганная девочка не могла распознать просьбы не
менее испуганной матери и никак не успокаивалась.
Я точно запомнила, как тряслась рука грабителя, а его палец все
сильнее напрягался на спусковом крючке пистолета, направленного на
мать с дочкой.
Словно из ниоткуда возникла мысль, что он выстрелит. Мысль была
кристально ясной, наполненной непогрешимой уверенностью, граничащей
с очевидным и фундаментальным осознанием, что ночь сменяется днем.
Непременно выстрелит, просто от перенапряжения и страха, в этом у
меня сомнений не было.
Руки стали действовать словно сами собой: отсоединили кассовый
аппарат от проводов, взяли увесистую коробку в руки, а после я
сделала два шага, вставая напротив дула пистолета как раз в тот
момент, когда с оглушающим грохотом раздался выстрел, от которого
зазвенело в ушах.
Что-то толкнуло меня в грудь, но я успела замахнуться и со всей
силой ударить грабителя по голове коробкой, которая внезапно сильно
отяжелела и выпала из моих ослабевших пальцев. Грабитель тут же
лишился сознания, упал на кафельный пол и отрубился. Пистолет
отлетел куда-то под стенды, что меня успокоило и дало ложную
надежду, будто все закончилось.
Боли не чувствовала, наверное, из-за шока, просто ноги внезапно
перестали держать, и я упала вначале на колени, а затем повалилась
на спину без возможности держать собственный вес. Рот наполнился
кровью, которая полилась по подбородку, а полы моего белоснежного
халата стали окрашиваться в красный…
