В комнате, по периметру которой располагались высокие, до самого
потолка, книжные шкафы, раздавалось громкое, отчетливое тиканье.
Его издавал старый обшарпаный будильник, размер циферблата которого
был с пирожковую тарелку.
Как и всё в этой комнате, будильник был очень старым, но
выбросить его не поднималась рука. Муж мой, Миша, всегда вставал по
утрам по этому будильнику в те нечастые дни, когда бывал дома.
Здесь всё напоминало о муже, всё было его наследием: книги,
учебники его авторства, фотоальбомы, папки с бумагами, рулоны
географических и тематических карт с его личными пометками.
Муж был геологом и археологом, ученым, профессором, специалистом
по Крайнему Северу. Изучал неизведанные еще места, искал новые
месторождения. Но главной целью его жизни было отыскать настоящее
сокровище - утерянный когда-то в начале 19 века артефакт, который
сам он называл “Снежной бабой”, а я более романтично - “Сердцем
Снежной королевы”.
Артефакт представлял собой фигурку размером с ладонь, вырезанную
из мореной лиственницы, пролежавшей на дне какого-то озера или реки
больше двухсот лет. В неё был врезан сапфир, размером с грецкий
орех.
Миша написал о предмете своей страсти множество научных трудов,
десятки статей. Его исследования и поисковая работа были объектом
интереса зарубежных специалистов. Много раз исследования пытались
купить, а мужа завербовать. Но Миша был предан своему НИИ, где,
однако, его труды о “Снежной королеве” воспринимали прохладно,
убеждая бросить это гиблое дело.
Считалось, что артефакт - практически легенда. Какие-то
рассказы, непонятные зарисовки, отметки на картах, сделанные
неизвестно кем, и одна-единственная старинная фотография. Скорее
всего, фигурка сгорела в пожаре, вместе с одним из поселений.
Но муж не сдавался, искал почти всю жизнь, проводил раскопки,
пока не подкосила его болезнь. Умер он тихо, у меня на руках. Так я
осталась совсем одна.
Часто я вспоминала, как пришла на практику в НИИ, где Миша, для
студентов - Галкин Михаил Романович, уже был довольно именитым,
хоть и молодым ученым. Я, юная практикантка, влюбилась с первого
взгляда. Для меня он был полубогом с сумасшедшим огнем в
глазах.
Поженились скоропалительно в конце моей преддипломной практики.
Честно говоря, я так и не поняла, почему он внезапно сделал мне
предложение: на кафедре были девицы и ярче, и уверенней в себе.
Миша никого не замечал, не выделял. Он был помешан на своей
работе, экспедициях, открытиях и поисках сокровищ Крайнего Севера.
А я, видимо, ему просто не мешала. Наоборот, старалась помогать, с
живейшим интересом слушала его рассказы, изучала и перепечатывала
его труды.
Мечтала, что когда-нибудь мы вместе будем просыпаться в палатке
под еловой лапой в капельках на рассвете, умываться из ледяного
ручья, есть кашу с запахом костра и раскрывать тайны Севера. Такая
вот научно-исследовательская семейная романтика.
Однако, первая же экспедиция положила конец всем этим мечтам. На
пути туда вертолет рухнул камнем в таёжные дебри, и… я осталась
инвалидом на всю жизнь. Перелом позвоночника. Миша и другие
отделались легкими ушибами.
Я безропотно благодарила судьбу, что хотя бы не стала лежачей.
Передвигаться могла только в пределах квартиры и то с трудом,
временами с палочкой.
Муж повел себя благородно - не бросил. Хотя забыть пришлось не
только о совместных экспедициях, но и о детях. Впрочем, они были
ему не так уж-то и нужны.
Он по-прежнему исследовал Север, пропадал по полгода. Я
понимала, что муж, скорее всего, не скучает в одиночестве, когда
отсутствует дома, но никогда об этом не говорила.
Однако, Миша всегда возвращался домой ко мне, вроде бы даже был
рад встрече. И я надеялась, что была его надёжным тылом,
соратником, неизменной поддержкой.
