Глава 1: Пролог
Медь. Густая, приторная медь забивает ноздри, смешиваясь с едким дымом пороха и чем-то еще – сладковатым, тошнотворным запахом, который мозг отказывается опознать. Под ногами хлюпает что-то липкое, теплое, просачивающееся сквозь подошвы кроссовок. Где-то в углу – мерный, гипнотический звук: кап… кап… кап…
Прерывистое дыхание. Хрип. Попытка вдоха, которая обрывается булькающим стоном.
Камера лежит на боку, объектив треснул паутиной, но продолжает записывать. Изображение дрожит, искажается, но не прекращается – словно техника отказывается умирать, цепляясь за последние секунды жизни своих операторов.
В кадре – хаос. Опрокинутый стул, одна ножка которого торчит под неестественным углом, как сломанная кость. Разбитый экран ноутбука мерцает синими всполохами, отражая искаженные силуэты. В стене, рядом с дверным косяком, зияет дыра – идеально круглая, с обугленными краями. Пуля вошла сюда с такой силой, что штукатурка осыпалась звездочкой трещин.
На обоях – отпечаток ладони. Пять пальцев, растопыренных в последней попытке удержаться за жизнь. Кровь уже начала сворачиваться, темнеть по краям, но в центре еще блестит влажным багрянцем.
Лиза лежит у окна, раскинув руки, словно пыталась обнять весь мир. Ее глаза широко открыты, зрачки расширены до предела – черные провалы в бледном лице. В них отражается потолок, покрытый трещинами, но есть что-то еще. Что-то движущееся. Тень, которая скользит по периферии отражения, никогда не попадая в центр.
Ее губы шевелятся. Беззвучно. Воздух выходит из легких с тихим свистом, но слова не формируются. Только хрип, который рвется из горла, как последняя молитва, обращенная к пустоте. Она пытается поднять голову, мышцы шеи напрягаются, вены проступают под кожей, но тело не слушается.
В луже собственной крови она видит искаженное отражение – не свое лицо, а что-то другое. Что-то с глазами, полными древней, терпеливой злобы. Зрачки Лизы дрожат, пытаясь сфокусироваться, понять, но свет в них гаснет. Медленно. Как догорающая свеча, которую задувает невидимый ветер.
Последнее, что она видит – собственную руку, лежащую в нескольких сантиметрах от лица. Пальцы все еще подрагивают, словно пытаются дотянуться до чего-то важного. До камеры? До телефона? До надежды?
Макс умирает в ярости.
Его тело скрючено у стены, спина прижата к батарее отопления. Металл обжигает кожу сквозь рубашку, но он этого не чувствует – боль в груди заглушает все остальное. Легкие заполняются жидкостью, каждый вдох дается с усилием, но он продолжает бороться. Руки сжаты в кулаки, костяшки побелели от напряжения.
Во рту – вкус меди и соли. Кровь смешивается со слюной, стекает по подбородку, капает на пол. Он пытается встать, мышцы ног напрягаются, но тело предает его. Сил хватает только на то, чтобы сжать зубы и попытаться сдержать стон.
В голове – обрывки мыслей. Миха. Брат, которого он не смог спасти. Провал проекта. Лиза с ее безумными глазами, уговаривающая их поехать в этот проклятый дом. "Мы найдем что-то настоящее", – говорила она. Нашли.
Треск. Что-то ломается внутри грудной клетки – ребро или хрящ, не важно. Боль взрывается белой вспышкой за веками, но даже сейчас он не кричит. Только стискивает челюсти сильнее, до скрежета зубов.
Последняя мысль приходит неожиданно ясной: "Миха ждет". И странно – это не пугает. Наоборот, приносит покой. Кулаки разжимаются. Дыхание становится поверхностным, прерывистым. Голова откидывается назад, упираясь в горячий металл батареи.
Глаза закрываются.
Катя лежит посреди комнаты, и даже умирая, она пытается понять логику происходящего.
Ее мозг, привыкший к порядку и системности, отказывается принять хаос. Взгляд цепляется за детали: книга, упавшая со стола, раскрылась на странице 247. Ручка откатилась под диван – обычная синяя ручка, которой она делала записи еще час назад. На полу разбросаны листы с ее расчетами, теперь забрызганные красным.
